Я не стал откладывать поход в поликлинику в долгий ящик и записался ко всем врачам в ближайший четверг. В ходе ежегодной оценки здоровья мне необходимо было пройти кабинеты пяти специалистов: офтальмолога, эндокринолога, кардиолога, уролога и стоматолога, а также сдать общий анализ крови и мочи. Большим везением явился тот факт, что все это я мог сделать одним днем, а не растягивать на долгое время.
В городскую районную поликлинику я явился непосредственно к открытию, но, несмотря на столь ранний час, в медицинском учреждении было людно, и около кабинетов собирались очереди из трех-четырех человек. Посетители поликлиники сдавали свои талончики на посещение того или иного специалиста медицинской сестре, а та вызывала в кабинет, исходя из времени записи или порядка в очереди. Запись гарантировала пациенту обследование врачом точно в срок, а вот живая очередь могла занять до двух часов.
Я записался к врачам с интервалом в полчаса, надеясь за два с половиной – три часа заполнить контрольную книжку диспансеризации. Все шло по моему плану до четвертого специалиста, до кардиолога. Его, видимо, долго не было на месте, потому что когда я подошел к кабинету, очередь на прием составляла семь человек. Здесь были и те, кто заранее записывался к врачу, и те, кто пробовал пробиться через живую очередь. Люди, недовольные отсутствием врача, роптали: каждый сетовал на отсутствие времени и на безответственность доктора. Прошло не более десяти минут моего нахождения в накалявшейся с каждым мгновением толпе, как к кабинету подошел средних лет мужчина в белом халате в сопровождении женщины. В спутнице кардиолога я узнал Галину Степановну.
– Прошу прощения, граждане. Сейчас всех приму, – произнес врач и народ примолк. Он собрал талончики на прием и вместе с Фомичевой зашел в кабинет.
Пятнадцать минут, в течение которых врач должен был осмотреть меня и провести ЭКГ, растянулись на два часа ожидания. Наконец, моя фамилия прозвучала в полуоткрывшейся двери, и я вошел в кабинет.
– У Вас очень частое сердцебиение, молодой человек, – заявил медицинский работник, рассматривая напечатанную кардиограмму. У Вас болей в сердце случайно нет?
– Нет, болей, слава Богу, у меня нет. Может просто волнение.
– В Вашем возрасте так только от любви волнуются.
– Я хотел Вас спросить, доктор. Вы зашли в кабинет с женщиной. Ее ведь Галина Степановна зовут?! Так?! – он в согласии покачал головой. – А Вы знаете, что она пьет регулярно?
– О, нет, мой дорогой. Я знаю Галину Степановну уже несколько лет, пока ее наблюдаю. Она точно не является алкоголиком. У нее сердце не выдержит такой нагрузки. Могу даже больше сказать, сейчас ее сердце находится в таком состоянии, что при серьезном воздействии организм может не выдержать и случится инфаркт. Вообще пациентка очень больна, у нее выявлены первые симптомы синдрома Паркинсона. Она пока все понимает, и память пока дает единичные сбои, но со временем синдром будет прогрессировать. Надеюсь, ее сын продолжает помогать ей. К сожалению, в последнее время он с ней не приходит, как раньше.
– Доктор, отметьте, пожалуйста, что я здоров. Уверяю Вас, что мое сердцебиение – только следствие определенных мыслей, – я переключил внимание на решение собственных задач.
– Негативных мыслей, молодой человек. А нужно чувствовать и жить позитивными, если хотите прожить долго, займитесь спортом и пейте больше воды.
Несмотря на показания прибора, врач сделал отметку о соответствии здоровья норме. Я поблагодарил его и поспешил на прием к офтальмологу. Здесь тоже пришлось ждать приема. Когда, наконец, в 14.30 я вышел из поликлиники, лист прохождения диспансеризации был полностью заполнен.
Ехать на работу мне не хотелось, и я присел на рядом стоявшей скамеечке. Мои мысли были заняты словами кардиолога. Если в действительности Галина Степановна физически не может употреблять алкоголь и покупает его для сына, то, значит, афера осуществляется по принуждению и, в таком случае, необходимо подключение соответствующих органов. Получалось, что Фомичев – преступник, использующий свою мать. Мне в очередной раз стало стыдно собственных мыслей об этой старушке.
Ясного решения о том, как поступить, у меня не было. Перебрав в уме все: от обращения в полицию до физического выяснения с Фомичевым, я понимал, что любое мое действие могло навредить итак шаткому здоровью Галины Степановны.
Единственным шансом, единственным способом было уповать на сыновни чувства Фомичева к матери: на то, что при виде ее медицинской карты Витя все-таки сможет что-то изменить.