— Нет. Я скажу Марджери, чтобы она посидела с тобой. А я разыщу графиню.
О, какое счастье вырваться из этой убогой каюты! Какое счастье передать заботу о рвущемся в мир ребенке в другие, более умелые руки, несравненно более опытные, чем мои. В четырнадцать лет я была достаточно взрослой, чтобы понимать, что должно произойти, но слишком юной, чтобы взять на себя ответственность за это событие. Наверное, я всегда была эгоисткой. Я позвала Марджери, служанку графини, и велела ей присмотреть за Изабеллой. А сама сбежала.
Я обнаружила маму на палубе, именно там, где и ожидала ее увидеть — рядом с отцом. Несмотря на холод и шквалистый ветер, графиня Уорик, с головы до ног укутанная в плотную накидку с капюшоном, скрывающим даже ее лицо, стояла на корме. На лице графа читалась тревога. Все его планы рухнули, а впереди ожидала неизвестность. Его лежащая на планшире рука была стиснута в кулак, который он время от времени разжимал лишь для того, чтобы вновь сжать. Мои родители склонились друг к другу и что-то сосредоточенно обсуждали, глядя вдаль, туда, где мы должны были вскоре увидеть землю. Но пока что горизонт, как и все вокруг, скрывали тяжелые облака, зеленовато-серым покрывалом опустившиеся на море и на наш корабль. Граф и графиня с головой ушли в свои заботы и не услышали моих шагов. Они не обернулись при моем приближении, что дало мне возможность подслушать их разговор. А подслушивать я умела. Домашние, включая слуг, часто не принимали в расчет присутствие младшей дочери, считая меня то ли младенцем, то ли дурой. Они ошибались. Стараясь ступать неслышно, я подошла еще ближе.
— Что, если он не позволит нам войти в гавань? — услышала я вопрос графини.
— Нам он не откажет. Лорд Уэнлок — преданный друг. Мы можем рассчитывать на его помощь.
— Мне бы твою уверенность.
— А мне больше ничего не остается. Я должен в него верить.
В голосе графа прозвучала ничем не оправданная, с моей точки зрения, убежденность. Я заметила, что за последние дни у его рта и носа залегли глубокие морщины, свидетельствующие о сильном внутреннем напряжении. Но чтобы успокоить графиню и передать ей часть своей веры в лучшее, он ласково обнял ее за плечи.
— В Кале мы будем в безопасности. Там мы сможем организовать свое возвращение во главе армии, достаточно сильной, чтобы свергнуть короля…
Больше я ничего не услышала, потому что палуба резко накренилась, а я зашаталась и чуть не упала, пытаясь удержаться на ногах. Родители обернулись. Мама быстро подошла ко мне и схватила за руку, как будто предчувствуя очередную плохую новость.
— Анна, что ты делаешь наверху? Здесь небезопасно… Что-то с Изабеллой?
В последние дни все наши мысли и тревоги были о моей сестре.
— Да. Она говорит, что у нее начинаются роды.
Что толку приукрашивать скверные вести?
Мама прикусила нижнюю губу, а ее пальцы еще сильнее впились в мою руку. Она обернулась к отцу.
— Мы не должны были выходить в море. Я тебя предупреждала. Мы знали, что Изабелла вот-вот родит.
И она ринулась в сторону каюты, увлекая меня за собой, спеша поскорее оказаться рядом с дочерью. Отец остановил ее, быстро подняв руку:
— Чтобы успокоить Изабеллу, передай ей, что через час мы увидим Кале. А если облака рассеются, то еще раньше. И тогда мы сможем переправить ее на берег. Природу этим не остановишь, но, быть может, ей станет легче. — Он попытался улыбнуться, но в его глазах застыл страх. — И вообще, по-моему, обычно первенцы не спешат наружу.
— А вот тут ты ошибаешься. — На этот раз мама отвергла его поддержку. — Мы не имели права подвергать нашу дочь таким испытаниям.
Возле нас выросла высокая фигура в такой же, как и у моих родителей, накидке.
— Что стряслось? Скоро берег?
Фигура откинула капюшон, открывая лицо с точеными чертами, обрамленное золотистыми локонами. Джордж, герцог Кларенс, брат короля Эдуарда, один из претендентов на английский трон. Меньше года назад моя сестра вышла за него замуж. В окружающем нас тумане его синие глаза и светлые волосы сияли особенно ярко. «Какой красавец! — любила повторять моя сестра, радуясь своему везению. — Мечта любой девушки».
Я его ненавидела!
— Нет. Изабелла в опасности, — ответила я, едва удостоив его взглядом.
Графиня отчитает меня за грубость, но что бы она ни сказала, это не заставит меня примириться с зятем. Хотя ему до моего презрения не было никакого дела. Он крайне редко удостаивал меня своим вниманием.
— Она больна?
Графиня опередила меня, предвидя очередной резкий ответ.
— Она испугана. Начинаются роды…
Кларенс нахмурил брови.
— Жаль, что нам не удалось сойти на берег раньше. Надеюсь, ребенку ничто не угрожает.
Я почувствовала, что мои губы исказила злобная гримаса, но не предприняла даже попытки скрыть это от окружающих, несмотря на то, что мама заметила это и недовольно на меня покосилась. Она считала, что моя враждебность объясняется ревностью младшей сестры, завидующей удаче старшей. Он не спросил: «Угрожает ли что-нибудь моей жене?» или «Чем мы можем ей помочь?» Подумать только! «Надеюсь, ребенку ничто не угрожает!» Я ненавидела его всей душой. Просто непостижимо, что Ричард, мой милый и такой далекий Ричард, может приходиться братом этому самонадеянному принцу.
Графиня отмахнулась от неуместного заявления Кларенса, но для меня у нее нашлась ободряющая и ласковая улыбка.
— Не переживай, Анна. Изабелла молодая и крепкая. Как только ребенок увидит свет, она тут же забудет о своих страданиях.
— Ребенка надо спасти! Любой ценой.
Лицо Кларенса утратило всю свою привлекательность.
— Я учту ваши пожелания, ваша светлость. Но прежде всего я должна позаботиться о дочери, — спеша прочь, отрезала графиня.
Наслаждаясь этой отповедью, я тоже отвернулась от герцога Кларенса и устремилась за мамой.
Когда я вбежала в каюту, графиня уже взяла ситуацию под контроль. Сбросив накидку на табурет, она отстранила Марджери от Изабеллы и не допускающим возражений тоном засыпала последнюю советами вперемежку со словами утешения. В нашем северном родовом гнезде Миддлхэм, где я провела детство, за мамой, несмотря на ее высокое происхождение, закрепилась репутация человека, весьма сведущего в вопросах деторождения. Меня терзали опасения, что сегодня вечером ей может понадобиться весь ее опыт и умения.
В одном мама была права. Учитывая положение Изабеллы и близость родов, мы не должны были пускаться в плавание. Хотя выбора у нас, собственно, не было. Нам в затылок дышали король и вся его армия. Они жаждали крови. Катастрофическое невезение, скверная погода и прославленная хитрость венценосного Йорка обрекли нас на скитания по непредсказуемому апрельскому морю на этом хлипком суденышке. Вот так мы и оказались в этой темной душной каюте корабля, который несло по угрюмым волнам. Вопли Изабеллы отражались от грубых деревянных стен, и я с трудом удерживалась от того, чтобы не закрыть уши руками. Но даже строгий мамин взгляд не помешал мне проникнуться глубоким отвращением к самой идее материнства.
От двери донесся стук. Кто-то колотил в нее кулаком.
— Кто там? — крикнула графиня, не сводя глаз с раскрасневшегося лица Изабеллы.
— Господин велел передать, миледи, что тучи рассеялись и мы уже видим Кале. Через час мы будем в гавани, — раздался чей-то голос.
— Ты слышала это, Изабелла? — Графиня крепко сжала руку моей сестры, а Марджери вытерла пот с ее лба. — Скоро ты будешь в своей комнате, в своей уютной постели, — приговаривала графиня, помогая дочери прилечь на узкую койку.
Эти ободряющие слова плохо вязались с напряженным выражением ее лица.
Изабелла капризно отдернула руку.
— Как будто тогда прекратится эта ужасная боль! — воскликнула она.
В этот самый момент до нас откуда-то издалека донесся легко узнаваемый треск пушечного выстрела, и в каюте воцарилась мертвая тишина. Один! Два! И вот еще один. Палуба взорвалась криками и топотом бегущих ног. Корабль кренился и стонал, борясь с ветром, а матросы спешно убирали паруса и с головокружительной скоростью разворачивали суденышко. Затем раздался грохот цепи и скрежет металла по дереву. Это за борт уронили якорь.