И если ей лучше оттого, что она может свалить вину на кого-то другого, так тому и быть.
— У вас по крайней мере есть несколько дней, перед тем как вы поедете.
— Всего два, — мрачно изрекла она. — И возможно, я увижу его сегодня вечером.
— Сегодня вечером?
— На балу у Моттрамов. Вы тоже будете там? Нет, конечно же, не будете.
— Простите?
Она почувствовала, что краснеет. Как она могла такое сказать?
— Извините. Я просто имела в виду, что вы не бываете в свете. Не то чтобы не могли, а просто не любите.
Он молча смотрел на нее так долго, что она была вынуждена продолжать:
— Я наблюдала за вами пять дней, если помните.
— К сожалению, я не могу этого забыть. — Он, видимо, сжалился над ней и больше не стал ничего говорить, а вместо этого добавил: — На самом деле я собирался на бал к Моттрамам.
Она улыбнулась, удивившись, что в груди у нее что-то затрепетало.
— Значит, мы там с вами увидимся.
— Я ни за что на свете не пропущу такой возможности.
В действительности Гарри не планировал присутствовать на этом балу. Он даже не был уверен, что ему прислали приглашение, но он может присоединиться к Себастьяну, который наверняка его получил. Правда, это означало, что ему придется выдержать допрос Себастьяна — почему он вдруг решил выйти в свет и что этому причиной. Но у Гарри был немалый опыт в увиливании от вопросов Себастьяна, а на балу будет столько народу, что он сможет сразу же «потерять» кузена.
Разглядывая толпу, Гарри оставался стоять у стены зала. Определить, сколько всего присутствовало на балу, было сложно. Триста человек? Четыреста? Будет легко передать записку или вести тайный разговор и остаться незамеченным.
Гарри мысленно встряхнулся. Черт возьми, он уже начинает думать как заправский шпион. А это совершенно излишне. Ему поручили лишь приглядывать за леди Оливией и князем — вдвоем или по отдельности. От него не требовалось, чтобы он предпринимал попытку что-то предотвратить или остановить. Он вообще ничего не должен был делать.
Наблюдать и сообщать. И все.
Он не видел ни Оливии, ни кого-либо похожего на высокопоставленную особу. Поэтому он взял бокал пунша и, попивая его маленькими глотками, забавлялся тем, что наблюдал, как двигается по залу Себастьян, очаровывая всех на ходу.
У его кузена был талант человеческого общения, которым Гарри, увы, не обладал.
После получасового ожидания он увидел какую-то суету у восточного входа и решил переместиться туда. Оказавшись близко к дверям, он наклонился к стоявшему рядом джентльмену и спросил:
— Вы не знаете, что здесь за переполох?
— Приехал какой-то русский князь, — пожал тот плечами. — Говорят, что он в Лондоне уже две недели.
— По-моему, он привлек внимание публики, — заметил Гарри.
Незнакомый Гарри джентльмен был, по-видимому, из тех, кто проводит много времени на подобных вечерах.
— Леди просто сходят по нему с ума, — презрительно фыркнул он.
Гарри снова обратил свое внимание на небольшую толпу у дверей. Время от времени среди движущихся людей он мельком видел человека, стоявшего в центре, но рассмотреть его как следует ему не удавалось.
Он лишь отметил, что у князя белокурые волосы и что он выше среднего роста.
Причины быть представленным князю у Гарри не было, как не было и человека, который вздумал бы это сделать, так что Гарри стал просто разглядывать князя по мере того, как тот продвигался в толпе.
Сразу бросалось в глаза его высокомерие. Ему были представлены по крайней мере десять молодых барышень, и в каждом случае он ограничился легким кивком, удостаивая их лишь коротким, но пристальным взглядом.
С джентльменами он здоровался так же свысока, обменявшись несколькими словами лишь с тремя из них.
Интересно, подумал Гарри, есть ли кто-либо из присутствующих, с кем князь не считает ниже своего достоинства знакомиться?
— Вы что-то очень серьезны сегодня, сэр Гарри.
Он обернулся. Леди Оливия, совершенно очаровательная в темно-синем бархатном платье, каким-то образом оказалась возле него.
— Разве мода не предписывает незамужним леди носить одежду пастельных тонов? — спросил он.
Его дерзость была встречена с каменным лицом, но ее глаза смеялись.
— Да, разумеется. Но я не новичок. Я выезжаю в свет уже третий сезон, так что я практически старая дева.
— Мне почему-то с трудом верится, что в этом чья-то вина, кроме вашей собственной.
— О!
Он усмехнулся:
— И как вам этот вечер?
— Пока нечего сказать. Мы только что приехали.
Он это знал. Но не мог же он признаться, что искал ее, поэтому он предупредил:
— Ваш князь уже здесь.
У нее был такой вид, будто ей хочется застонать.
— Я знаю.
Он наклонился к ней с заговорщической улыбкой:
— Вам помочь увильнуть от него?
— А вы сможете?
— У меня есть некоторые таланты, леди Оливия.
— Несмотря на нелепые шляпы?
— Несмотря на нелепые шляпы.
И тут они оба рассмеялись. Дружно. В унисон. Искренне. И сразу же оба поняли, что это был важный момент, хотя ни она, ни он не могли бы сказать почему.
— Почему вы всегда носите темную одежду? — спросила она.
— Вам не нравится мое обмундирование?
— Нравится, — уверила она его. — Очень элегантное. Просто его обсуждали…
— Мой вкус в одежде?
Она кивнула.
— Правда, эта неделя была скучной в смысле сплетен. Но вы обратили внимание на мое платье.
— Было такое. А я ношу темную одежду, потому что она делает мою жизнь более легкой.
Она ничего не сказала, но явно ожидала продолжения, будто говоря: наверняка есть и другая причина.
— Я поделюсь с вами страшной тайной, леди Оливия.
Он наклонился к ней. Она сделала то же самое. И это был еще один важный момент их общения, выражающий полную гармонию.
— Я абсолютный профан, когда дело касается цвета, — тихо сказал он. — Даже под страхом смерти я не могу отличить красное от зеленого.
— Неужели? — Она произнесла это слишком громко и, смущенно оглянувшись, сказала более тихим голосом: — Я никогда об этом не слышала.
— Мне сказали, что я не единственный, но я никогда не встречал человека с таким же недугом.
— Но нет же необходимости все время носить только темное.
Она смотрела на него завороженным взглядом, в голосе слышались недоумение и… интерес.
Если бы Гарри знал, что его трудности в различении цветов будут иметь такой успех у девушек, он бы давно выставил их напоказ.
— А ваш камердинер не мог бы помогать вам подбирать цвета? — спросила она.
— Мог бы, но тогда я должен был бы ему доверять.
— А вы ему не доверяете? — Она была заинтригована.
— Он начисто лишен чувства юмора, и он знает, что я не могу его уволить. — Гарри беспомощно пожал плечами. — Он однажды спас мне жизнь. А что еще важнее — моего коня.
— О! Тогда вы определенно не можете его уволить. Ваш конь просто великолепен.
— Я его очень люблю. Я имею в виду коня. И камердинера тоже.
Она одобрительно кивнула:
— Вы должны быть благодарны за то, что вам идут темные тона. Не все умеют носить черное.
— Это комплимент, леди Оливия?
— Не столько комплимент вам, сколько неприятие вкусов остальных, — уверила она его.
— За это спасибо. Я бы не знал, как вести себя в обществе, где вы расточаете комплименты направо и налево.
Она слегка дотронулась до его плеча — смело, игриво и с определенной долей иронии.
— Я чувствую себя точно так же.
— Прекрасно. А теперь, когда мы пришли к согласию, что мы будем делать с князем?
Она взглянула на него искоса:
— Я знаю, что вы просто умираете, желая услышать, что князь не в моем вкусе.
— Я так и думал, — пробормотал он.
— Чтобы разочаровать вас, мне придется сказать, что князь мне нравится в той же мере, как всем здесь. Ни больше ни меньше. — Сжав губы, она оглядела зал. — Кроме русских, полагаю.