Разве нет?
Глава 14
Гарри был в отвратительном настроении. День начался замечательно и предвещал все самое хорошее, пока он не отправился в Радленд-Хаус и не застал там князя Алексея Гомаровского.
Потом ему пришлось наблюдать, как Оливия любезничает с этим невежей-князем.
Потом ему пришлось притворяться, что он не понял, когда этот негодяй сказал по-русски, что хочет изнасиловать Оливию, а перевел это на английский какой-то дурацкой фразой насчет ее небесной красоты.
Потом, когда он уже был дома, пытаясь придумать, как ему поступить со второй фразой князя, которая была приказом телохранителю Владимиру собрать сведения о сэре Гарри, он получил письменный приказ военного министерства присутствовать на открытии сезона в опере.
Гарри знал, что в этот вечер давали «Волшебную флейту» Моцарта, и это было прекрасно, если бы ему надо было следить за тем, что происходит на сцене, а не за вышеупомянутым князем Алексеем.
Потом этот чертов князь рано уехал из оперы, как раз тогда, когда Царица ночи начинала свою арию. Какой болван покидает оперу именно в этот момент?
Он проследовал за князем (и за его телохранителем, который становился опасным) до самого борделя мадам Лару, где князь Алексей по-видимому воспользовался услугами тамошних обитательниц.
Оставив князя там, Гарри решил, что имеет полное право отправиться домой.
Что он и сделал, хотя по дороге попал под короткий, но сильный дождь.
Поэтому его первым желанием — после того, как он оказался дома и скинул мокрый плащ и перчатки, — было желание принять ванну. Он уже представил себе, как над водой поднимается пар и как его тело обжигает горячая вода.
Это будет блаженством.
Но никакого блаженства в этот вечер он не испытал. Плащ все еще висел у него на руке, когда в холл вошел его дворецкий и сообщил, что посыльный привез срочный пакет, который ожидает его на письменном столе.
Гарри прошел в свой кабинет, шлепая мокрыми ботинками, и обнаружил, что ничего сверхсрочного в пакете не было, а всего лишь обрывочные сведения из биографии князя Алексея. Гарри пожалел, что камин в кабинете не горел, иначе он швырнул бы пакет в огонь. А потом постоял бы перед камином, чтобы согреться. Он так замерз и промок, что его все раздражало.
А потом он поднял глаза.
И увидел в окне наверху Оливию. Она смотрела на него.
На самом деле это все была ее вина. Или по крайней мере часть вины.
Он подошел к окну и с треском поднял раму. Она сделала то же самое.
— Я вас ждала, — сказала она, прежде чем он успел что-либо произнести. — Где вы были? Что с вами случилось?
В потоке этих глупых вопросов трудно было выделить главный. Да он и не смог бы. Его губы все еще были синими и одеревеневшими от холода, поэтому он смог лишь констатировать очевидное:
— Шел дождь.
— И вы решили прогуляться под дождем?
Ему хотелось задушить ее.
— Мне надо с вами поговорить, — заявила она.
Он понял, что не чувствует пальцев ног.
— А это необходимо прямо сейчас?
Она отшатнулась с оскорбленным видом.
Что, конечно, не улучшило его настроения. Однако ему с детства вбивали мысль, что он всегда должен оставаться джентльменом. И хотя ему очень хотелось опустить раму, он решил объясниться:
— Я продрог и промок. И я в очень плохом настроении.
— Я тоже!
— Ладно, — выдавил он. — Какой пустяк вас так взволновал?
— Пустяк?
Он поднял руку. Если она собирается спорить о том, что он взял не ту тональность в разговоре, сейчас не время для этого.
Она, видимо, решила избрать другой метод и, уперев руки в бока, сказала:
— Раз уж вы спросили, то это вы виноваты в этом пустяке.
— И?.. — с не меньшим сарказмом произнес он.
— Ваше поведение сегодня днем. О чем вы только думали?
— О чем я…
Она высунулась из окна и погрозила ему пальцем:
— Вы нарочно провоцировали князя Алексея. Вы даже не представляете себе, в какое трудное положение вы меня поставили.
Гарри немного помолчал, а потом сказал просто:
— Он идиот.
— Нет, он не идиот, — запальчиво отрезала она.
— Он идиот, — повторил Гарри. — Он недостоин лизать вам пятки. Когда-нибудь вы меня поблагодарите.
— Я не намерена позволять ему лизать меня где бы то ни было, — возразила она, но страшно покраснела, когда до нее дошло, что она сказала.
Гарри почувствовал, что ему уже не так холодно.
— Я не намерена позволять ему ухаживать за мной, — произнесла она так громко, что было слышно каждое слово. — Но это не повод для того, чтобы вести себя невежливо в моем доме.
— Я понял. Извините. Вы удовлетворены?
Его извинение повергло ее в шок, но его триумф был недолгим. Через пять секунд она сказала:
— Думаю, вы извинились только для того, чтобы от меня отвязаться.
— Боже милостивый, — вырвалось у него. Он не мог поверить, что она ведет себя так, будто он сделал что-то дурное. Он всего лишь выполнял чертовы указания чертова военного министерства. И даже если она не знала, что он выполняет приказ, это она провела полдня, любезничая с человеком, который оскорбил ее самым непристойным образом.
Впрочем, она этого не знала.
Все же любой человек, обладающий хотя бы каплей разума, мог понять, что князь Алексей скользкая гадина.
— Почему вы так расстроены? — спросила она.
Хорошо, что их разделяет расстояние и они не стоят лицом к лицу, а то бы он сделал… что-нибудь.
— Почему я расстроен? Почему я так расстроен? Да потому, что я…
Однако он понял, что не сможет рассказать ей, что был вынужден рано покинуть оперу. Или о том, что князь поехал в бордель. Или что он…
Пожалуй, эту часть он может ей рассказать.
— Я до нитки промок, и весь дрожу от холода, и разговариваю с вами в то время, когда я мог бы лежать в горячей ванне.
Эту фразу он почти пролаял, что было не слишком разумно, если учесть, что его мог услышать кто угодно. Она наконец умолкла, а потом тихо сказала:
— Очень хорошо.
Очень хорошо? И это все? Она решила, что он этого заслуживает?
А он, как идиот, остался стоять. Она дала ему идеальную возможность попрощаться, закрыть окно и отправиться наверх в ванную, а он стоял.
И смотрел на нее.
Наблюдал, как она обхватила себя руками, как она сжимает губы, хотя не мог четко их видеть в тусклом свете фонаря.
— Где вы были?
Он не мог оторвать от нее глаз.
— Я имею в виду — сегодня? — пояснила она. — Куда вы ходили, что так промокли?
Опустив глаза, он взглянул на себя, будто только сейчас вспомнил, что он промок. Как это было возможно?
— Я был в опере.
— Вот как? — Она еще крепче себя обняла, и ему показалось, что она подошла к окну немного ближе. — Я тоже должна была поехать. Я хотела.
Он тоже приблизился к окну на шаг.
— Почему же не поехали?
— Если хотите знать, — немного поколебавшись, ответила она, — я знала, что князь будет там, а я не желала его видеть.
А вот это интересно. Он подошел к окну еще ближе.
Но тут раздался стук в дверь.
— Не двигайтесь, — приказал он ей. Закрыв свое окно, он подошел к двери и открыл ее.
— Ваша ванна готова, сэр, — провозгласил дворецкий.
— Спасибо. Не могли бы вы сказать слугам, чтобы они не дали воде остыть? Я приду через несколько минут.
— Я скажу вашему камердинеру. Вам, наверное, требуется одеяло, сэр?
Гарри посмотрел на свои руки. Странно, но он их почти не чувствовал.
— Да. Это было бы чудесно. Спасибо.
— Я сейчас же его принесу.
Пока дворецкий пошел за одеялом, Гарри бросился к окну и рывком поднял раму. Оливия сидела на краю подоконника спиной к нему, закутавшись в пушистое голубое одеяло.
— Еще одну минуту, — крикнул он. — Не уходите.
Оливия обернулась на звук его голоса, но увидела, что окно снова закрылось. Она немного подождала, пока не услышала скрип открываемого окна.