Оливия не знала, как ей реагировать на такое заявление. Именно — как. Он же знал, что она не может говорить.
— Я развяжу тебе рот, чтобы ты могла выпить чаю. Но ты должна вести себя тихо. Если ты произнесешь хотя бы звук, кроме тихого, шепотом, «спасибо», мне придется опять тебя вырубить.
Она посмотрела на него в испуге.
Он пожал плечами:
— Это сделать очень просто. Мне уже раз приходилось, и у меня неплохо получилось. Думаю, что после этого у тебя даже не будет болеть голова.
Оливия заморгала. Голова у нее действительно не болела. Что он с ней сделал?
— Так ты будешь вести себя тихо?
Она кивнула. Надо было, чтобы он развязал ей рот. Если ей удастся поговорить с ним, может быть, она сможет убедить его, что это ошибка.
— Не пытайся совершить что-нибудь героическое, — предостерег он ее веселым тоном, словно не мог себе представить, что она на это решится.
Она покачала головой, стараясь, чтобы ее взгляд был серьезным. Это был единственный способ общения до того, как он развяжет ей рот.
— Я думаю, чай готов, — сказал он. — Мы же не хотим, чтобы он… как это говорится?
Он был русский. По одной этой фразе — «Как это говорится?» — Оливия узнала акцент и определила его национальность. Он говорил точно так же, как князь Алексей.
— Какой же я глупец, — сказал он, разливая чай по чашкам. — Ты же не можешь ничего сказать.
Он развязал ей рот. Оливия закашлялась, и ей понадобилось несколько секунд, прежде чем она смогла заговорить. Глядя прямо ему в глаза, она сказала:
— Перестоял.
— Не понял.
— Чай. Вы не хотели бы, чтобы он перестоял.
— Перестоял. — Он повторил слово, будто пробуя его на вкус и закрепляя его в своей памяти. Он удовлетворенно кивнул и протянул ей чашку.
Она состроила гримасу и чуть пожала плечами. Как она должна держать чашку? Или он забыл, что у нее связаны руки?
Он улыбнулся. Однако его улыбка не была жестокой. И не снисходительной. Она была почти… печальной.
Это дало Оливии надежду. Небольшую, но все же.
— Боюсь, что я не настолько тебе доверяю, чтобы развязать тебе руки.
— Я обещаю, что не буду…
— Не давайте обещаний, которые не можете выполнить, леди Оливия.
Она хотела было запротестовать, но он не дал ей говорить.
— Я не думаю, что ты понимаешь, что даешь ложные обещания. Но тебе может показаться, что у тебя есть возможность, и ты захочешь ею воспользоваться и сделаешь какую-нибудь глупость, а мне придется сделать тебе больно.
Это был эффективный способ прекратить дискуссию.
— Я думал, что ты со мной согласишься, — добавил он. — Ты достаточно мне доверяешь, чтобы! позволить мне подержать твою чашку?
Она медленно покачала головой. Он засмеялся:
— Ты умная женщина. Очень умная. Глупость выводит меня из себя.
— Один человек, которого я очень уважаю, советовал мне никогда не доверять тому, кто просит ему доверять, — тихо сказала Оливия.
— Этот человек — мужчина? — со смешком спросил похититель.
Оливия кивнула.
— Он хороший друг.
— Я знаю.
— Пей. — Он поднес чашку к ее губам. — В данном случае у тебя нет другого выбора, как только довериться мне.
Она сделала глоток. Выбора у нее действительно не было, а горло страшно пересохло.
Он поставил на стол ее чашку и взял свою.
— Обе чашки налиты из одного чайника, — сказал он, сделав несколько глотков. — Но тебе необязательно мне доверять.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза:
— Между мной и князем Алексеем нет никакой связи.
— Вы думаете, что я дурак, леди Оливия?
Она покачала головой:
— Он ухаживал за мной, это правда. Но я его больше не интересую.
Похититель немного подался вперед.
— Вы исчезли почти на час сегодня вечером, леди Оливия.
Оливия почувствовала, что краска начинает заливать ее щеки, но понадеялась на то, что в темноте он этого не заметит.
— В это же время исчез князь Алексей.
— Он был не со мной.
Похититель отпил из чашки.
— Я не знаю, как это сказать и при этом не оскорбить тебя, — пробормотал он, — но от тебя пахнет… как это говорится?
У Оливии было такое чувство, что он знает совершенно точно, как это выразить. И как бы это ни было унизительно, у нее не было другого выбора.
— Я была с мужчиной. Но с другим. Не с князем Алексеем.
Он явно заинтересовался.
— Вот как?
Она кивнула, но коротко, чтобы показать ему, что она не собирается развивать эту тему.
— А князь об этом знает?
— Это его не касается.
Он отпил еще глоток.
— А он согласится с этим?
— Простите?
— Может, князь Алексей подумает, что это как раз его касается? Он рассердится?
— Не знаю, — ответила Оливия, стараясь быть честной. — Он не был у меня с визитом уже больше недели.
— Неделя не такой уж большой срок.
— Он знаком с джентльменом, с которым я была, и я полагаю, он знает о моих чувствах к нему.
Он откинулся на спинку стула, оценивая новую информацию.
— Можно мне еще чаю? — спросила Оливия. Чай был отличный. А ей очень хотелось пить.
— Разумеется, — пробормотал он и опять поднес чашку к ее тубам.
— Вы мне верите? — спросила Оливия.
— Не знаю.
Она ждала, что он спросит про Гарри. Но он не спросил, и ей показалось это любопытным.
— Что вы со мной сделаете? — спросила она, надеясь, что не сморозила глупость, задавая этот вопрос.
— Это зависит…
— От чего?
— Мы посмотрим, относится л и князь к тебе по- прежнему. Я не думаю, что мы расскажем ему о твоем неблагоразумном поступке. Просто на тот случай, если он все еще надеется сделать тебя своей женой…
— Я не думаю, что он…
— Не прерывайте меня, леди Оливия, — предупредил он ее тоном, напомнившим ей, что он враг, а не друг, и что это не светский файв-о-клок.
— Извините.
— Если он все еще тебя желает, в твоих интересах, чтобы он думал, что ты девственница. Ты с этим согласна?
Оливия молчала, пока не стало очевидным, что это не просто риторический вопрос. Она кивнула.
— После того как он заплатит за тебя выкуп, ты можешь поступать, как тебе угодно. Мне это будет неинтересно. — Он понаблюдал за ней в течение нескольких секунд и сказал: — Выпей еще немного чаю, прежде чем я снова завяжу тебе рот.
— Это обязательно?
— Боюсь, что да. Ты гораздо умнее, чем я предполагал. Я не могу оставить в твоем распоряжении какое-либо оружие против меня — включая твой голос.
Оливия выпила последний глоток и закрыла глаза, пока похититель завязывал ей рот. Потом она легла на спину и стала смотреть в потолок.
— Я бы посоветовал вам отдохнуть, леди Оливия, — сказал он с порога. — Проведите это время с пользой для себя.
Оливия не повернула головы. Да он и не ожидал ответа, даже сделанного одними глазами.
Он закрыл дверь. Оливия услышала щелчок замка, и в первый раз за все время своего заточения ей захотелось заплакать. Не бороться, не беситься от злости, а просто заплакать.
Она чувствовала, как ручейки горячих слез текут по ее вискам на подушку у нее под головой. Она не могла вытереть лицо. Это почему-то показалось ей верхом унижения.
Что ей теперь делать? Лежать и ждать? Отдыхать, как посоветовал похититель? Это было невозможно. Бездействие было убийственно.
Гарри, наверное, уже понял, что она куда-то исчезла. Даже если она была без сознания всего несколько минут, он должен был заметить, что ее нигде нет. А она заперта в этой комнате уже по крайней мере час.
Но будет ли он знать, что делать? Он солдат, офицер, но сейчас это не поле боя, где четко виден враг. А если она все еще находится в резиденции посла, как он сможет кого-то опрашивать? Более половины прислуги говорят только по-русски. Гарри знает, как по-португальски будет «пожалуйста» и «спасибо», но это ему сейчас не поможет.
Ей придется спасаться самой или в крайнем случае сделать все для того, чтобы ее спас еще кто-то.