— Разве только о сестре? — спросил он мягко, словно соблазняя ее.
— Ну конечно же. Я приехала сюда только из-за нее.
— Что случилось после того концерта? Что ты скрываешь от меня?
Вопрос Лисандроса повис в воздухе. Роуз ненавидела себя за то, что не могла во всем ему признаться, хотя ей очень хотелось это сделать. Между ними все кончено.
— Я ничего не скрываю, и нам нечего обсуждать, — быстро ответила она, надеясь, что он не будет продолжать расспросы.
— Давай прогуляемся по пляжу, пока Зена отдыхает? — внезапно предложил Лисандрос.
— Может, разбудим ее? Ведь уже скоро нужно будет ехать.
— Не волнуйся. Я отвезу вас, поэтому все под контролем. У нас есть время для прогулки.
Лисандрос остановился и взглянул на Роуз: его взгляд был темным, таящим нечто неизведанное и запретное. Ее пульс участился.
— Хорошо, только я оставлю Зене записку на случай, если она проснется.
Роуз взяла листок бумаги и быстро начала писать. Она все еще стояла так близко, что невольно начала дрожать, но вовсе не от страха, а от предвкушения приятного общения с ним.
— Напиши, что мы ушли вместе, — произнес он с придыханием, возбуждая ее все больше.
Лисандрос знал: Роуз что-то скрывает от него. Он понял это в тот самый момент, когда увидел ее в больнице, у постели сестры. Он видел затаенную боль в ее глазах и замечал непривычную нервозность в каждом ее движении.
Сейчас, когда Роуз наконец-то приехала, он намерен был разобраться во всем, что случилось тем вечером, когда она бросила его.
Солнце грело все сильнее и светило ярче в тот момент, когда они вышли из виллы. Роуз уверенно поправила шляпку, словно защищаясь от Лисандроса.
— Спрошу еще раз. Не хочешь объяснить мне все? Что произошло в ночь аварии? — спросил он без колебаний, будто только что окунулся в прохладную морскую пучину прямо со своей яхты.
— Я уже много раз говорила тебе: машина проехала светофор и врезалась в столб.
— Подробности аварии мне известны, ни к чему пересказывать, — возразил он с нетерпением, желая выяснить, почему его сестра глубокой ночью оказалась на трассе в полном одиночестве.
— Тогда зачем спрашиваешь?
Лисандрос почувствовал на себе пристальный взгляд Роуз, но он понял: сейчас ему лучше всего сохранять спокойствие и невозмутимость. Возможно, она случайно выдаст какие-то подробности.
— Я брат твоей подруги и хочу знать о ней все, — произнес он медленно и спокойно.
Роуз остановилась, и Лисандрос замедлил шаг, но она не решалась посмотреть на него. Ее внимание привлекало море, искрящееся и пенящееся.
— Но мне действительно больше нечего тебе сказать.
— Ты уверена?
Едва заметно вздрогнув, Роуз обернулась. Лисандросу хотелось видеть ее глаза, скрытые темными очками. Она тяжело вздохнула, и ему стало понятно: разгадать загадку той ночи вскоре не составит труда.
— Вероятно, ты привык манипулировать другими людьми и управлять их волей, но со мной такая тактика не сработает, — сказала она громко и отчетливо.
Роуз отошла на несколько шагов от Лисандроса, отчаянно пытаясь удержать шляпу, которую теплый шальной ветер так и норовил сорвать, попутно приподнимая подол легкого сарафана.
Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы собраться и забыть на время о влечении к этой манящей девушке.
— Манипулировать? О чем ты?
— Думаю, ты все понимаешь. Даже жизнь своей сестры ты полностью хочешь взять под свои контроль.
— Ты серьезно? Все мои поступки продиктованы исключительно любовью к ней.
— Разве? — Роуз оставила попытки удержать шляпу и просто сняла ее. Сегодня она собрала волосы в тонкий хвост. Ветер свободно играл легкими прядями, и Лисандрос сжал кулаки, желая откинуть их с ее милого, невинного лица. — Вот уж не думаю, что Лисандрос Дракакис, генеральный директор компании «Яхты высшего класса от Дракакис», совершает что-либо в этой жизни, исключительно руководствуясь эмоциями и чувствами.
Роуз сумела разозлить его, и все же он сдержал гнев.
— Не понимаю, что тебя так забавляет. Я действительно ценю свою семью. И любовь к близким, конечно же, не стоит сравнивать со страстью.
Роуз покраснела и отвернулась. Лисандрос улыбнулся, довольный собой и своими действиями. Химия между ними все еще существовала, и это его вполне устраивало.
— Итак, значит, ты веришь в настоящую любовь. Скажи, именно поэтому ты так эффектно отвергла меня?