Селина жадно наблюдала за ней, наслаждаясь ее грациозной непринужденностью, умением сохранять достоинство и быть доброжелательной ко всем и приветливой с каждым.
— Да, она абсолютно не меняется! — Сэр Джон поделился своим восхищением этой женщиной с Тивертоном.
— Я с вами согласен, — отозвался Квентин. — И я сразу узнал этих пестрых бабочек из драгоценных камней, залетевших в ее темные локоны и уютно устроившихся там.
Сэр Джон расхохотался:
— Интересно, она по-прежнему хранит свою пудру в золотом яблоке и так же ей подстилают коврик от ступеней до подножия кареты, чтобы она, не дай бог, не ступила ножкой на грешную землю.
— Добавим к этому списку ее туалетное зеркало, подобного которому нет во всем мире, и лорнет, оправленный крупными бриллиантами, — вторил приятелю Квентин Тивертон. — Все ее вещицы — уже достояние истории нашей эпохи как образцы высшего шика и элегантности.
— Париж многое потерял с ее отъездом и совсем заскучал без нее, — улыбнулся сэр Джон. — Будем надеяться, что, оставив Санкт-Петербург, она не пренебрежет французской столицей.
— Восемь лет — долгий срок, — задумчиво произнес Квентин Тивертон.
В этот момент Каролина Летесснер заметила его и радостно воскликнула:
— Квентин! Как приятно вновь видеть вас!
Круг юных почитателей слегка разомкнулся, пропуская Тивертона, чтобы тот мог приложиться губами к руке прекрасной дамы.
— В силах ли я выразить свою радость по поводу вашего возвращения? — сказал он.
— Ваша радость несравнима с тем ощущением счастья, какое испытываю я, очутившись в родных местах, — заявила дама.
— Мы слышали постоянно, каким успехом вы пользовались на чужбине, — продолжал Тивертон. — Россия радовалась своему приобретению, а мы горевали о потере.
Великий князь, отвлекшись от беседы с кем-то из знакомых, пожал руку Тивертону:
— Приятно вновь увидеться с вами, старина!
— Вы опередили меня, ваше высочество. Я буквально собирался это же сказать вам.
— Мы приехали только вчера, и это наше первое появление в казино, — объяснил Великий князь. — Вы видите перед собой месье и мадам Летесснер. Так мы пожелали именоваться впредь.
Все вокруг рассмеялись, но в этот момент Гортензия Шнайдер, актриса, у которой перебывало в любовниках столько королевских особ, что ее прозвали «le passage des Princes», воскликнула хорошо поставленным театральным голосом, перекрыв все шумы и разговоры:
— В свое время я насмотрелась на откормленных телок, но такой мне на глаза еще не попадалось.
Воцарилось напряженное, чреватое грозными последствиями молчание. Оно нарушилось резким стаккато Каролины Летесснер. Ледяным тоном она произнесла:
— А я ни разу не видела столь уродливой старой коровы.
И тут все заговорили громко и одновременно.
Некоторые джентльмены потребовали немедленного удовлетворения от лорда Каррингтона, который сопровождал Гортензию Шнайдер, другие апеллировали к Великому князю, явно разгневанному, но сохранявшему спокойствие.
Самые непримиримые из соперничающих лагерей настаивали на том, чтобы кто-то из двух дам — Каролина Летесснер или Гортензия Шнайдер — немедленно были бы удалены из казино.
Вызван был директор-распорядитель, но тут из-за игорного стола поднялся сын Великого герцога Баденского.
Четким шагом он пересек салон и поднес руку Каролины Летесснер к губам:
— Красоты, ума и находчивости очень недоставало нам здесь, в Бадене, пока не явились вы!
Затем, взяв Каролину под руку, он повел ее к столу с рулеткой, и таким образом те, кто был настроен против нее, попали в неудобное положение и с виноватым видом, стыдясь своей несдержанности, принялись извиняться.
— Почему эта женщина так сказала? — попыталась осторожно выведать у Тивертона Селина.
Она сгорала от любопытства. Никак она не ожидала, что столь элегантно одетые леди, украшенные бриллиантами, начнут вульгарно браниться, будто уличные торговки.
— Приемный отец Каролины был мясником, — ответил Квентин Тивертон. — Хотя ей покровительствовали умнейшие люди и знатнейшие вельможи, рукоплескала публика Парижа и Санкт-Петербурга, о ее низком происхождении не забывают.
Он засмеялся:
— Чтобы ее побольнее уколоть, достаточно только об этом намекнуть.
Селина подумала, что, несмотря на величественный вид этой дамы и на то, что спутник ее, несомненно, особа королевской или царской крови, сцена, подобная сегодняшней, больше подходила не для роскошного казино, а для рыбного рынка.