— Дело в том, что моя сестра — давняя приятельница Ребекки — поручила передать привет и новый номер телефона. Она уверена, что Ребекка неизменно присутствует на таких важных выставках, и очень расстроится, если я с ней не встречусь.
— О! Право, мне очень жаль. — Тесс действительно выглядит встревоженной. — Я здесь не только недавно, но и работаю от случая к случаю, когда необходимо кого-нибудь заменить, а потому подробностей не знаю. Кажется, мисс Мэйсон взяла отпуск по личным обстоятельствам. Мистер Комптон сможет сказать наверняка.
— Мистер Комптон?
— Управляющий галереей, — поясняет Тесс. — С минуты на минуту начнется презентация, но потом, если хотите, с удовольствием вас ему представлю.
Вежливо киваю:
— Да, пожалуйста. Это было бы замечательно.
Музыка неожиданно обрывается.
— Пора, — сообщает Тесс. — Народу пришло много, так что советую поспешить занять место. Не волнуйтесь, непременно помогу вам встретиться с Марком.
Вновь пронзает нервная дрожь.
— Большое спасибо, — благодарю напоследок и направляюсь к рядам кресел. Поверить не могу, что сейчас увижу новую картину Альвареса, к тому же представленную самим автором.
Одетый во фрак капельдинер приветствует гостей возле лестницы и помогает найти свободное место. А помощь действительно необходима: в просторном алькове перед небольшой сценой поместилось по меньшей мере двести кресел, и почти все они заняты.
Протискиваюсь в средний ряд, между мужчиной, весь облик которого, от длинных светлых волос до джинсов и блейзера, выражает богемный протест, и женщиной пятидесяти с лишним лет, не скрывающей раздражения по поводу доставленного беспокойства. Невольно замечаю, что мужчина невероятно привлекателен — и это при том, что на меня трудно произвести впечатление. Слишком хорошо знаю, что красота мужчин чаще всего ограничивается эффектной внешностью.
— А вы поздно, — замечает мой сосед таким тоном, словно мы давно знакомы, и слегка улыбается. От нечаянной улыбки зеленые глаза лукаво прищуриваются и загораются озорным светом. Прикидываю возраст: тридцать пять. Нет, тридцать три. Я редко ошибаюсь в возрасте и хорошо понимаю людей. Ученики в школе нередко убеждаются в моих опасных способностях, когда затевают очередное хулиганство.
Улыбаюсь в ответ и сразу чувствую себя раскованно, хотя обычно, если говорю с подростками, предпочитаю держать дистанцию.
— А вы, судя по всему, так спешили, что даже забыли надеть фрак, — замечаю шутливо и спрашиваю себя, как ему вообще удалось пробраться сюда в таком виде.
Он проводит ладонью по светлой щетине на щеках — пока еще однодневной, но явно приближающейся ко второму дню.
— По крайней мере недавно побрился.
Улыбаюсь еще шире и собираюсь ответить, однако воздух прорезает хрип и скрип микрофона. На сцене появляется человек, чьи фотографии я видела не раз, а потому сразу и без труда узнаю в нем Рикко Альвареса. Художник встает возле накрытого белым полотном подрамника, где, без сомнения, представлен новый шедевр. В безупречном фраке, элегантный и галантный, как Джеймс Бонд, маэстро выглядит абсолютным антиподом моего соседа.
— Добро пожаловать, уважаемые гости, — произносит он голосом, в котором испанские корни ощущаются ничуть не меньше, чем в его картинах. — Меня зовут Рикко Альварес. Благодарю за то, что в этот грандиозный вечер вы пришли, чтобы разделить мой искренний интерес к искусству и к детям. Хочу показать картину под названием «Chiquitos», что в переводе с испанского означает «Малыши».
Отточенным движением автор срывает покрывало, и зал восторженно вздыхает: взорам предстает совершенно неожиданное произведение, совсем непохожее на все, что мастер делал прежде. Это не пейзаж, а потрет трех детей разных национальностей. Они стоят, крепко взявшись за руки, и открыто, доверчиво смотрят на зрителей. Отлично выполненная работа, прекрасно подходящая случаю, однако в глубине души жалею, что не увидела пейзажа: именно в этом жанре талант художника сияет особенно ярко.
Сосед склоняется, упирается локтем в колено и тихо интересуется:
— Что скажете?
— Безупречно для сегодняшнего вечера, — отвечаю осторожно.
— О, как дипломатично. — Незнакомец едва слышно усмехается. — А вы-то скорее всего ожидали пейзаж.
— Он пишет прекрасные пейзажи, — защищаюсь я.
Сосед улыбается:
— Да, следовало бы представить пейзаж.
— А теперь, — объявляет Альварес, — пока не начнется объявление ставок, я буду ходить по залу и отвечать на вопросы относительно других работ, также выставленных сегодня в этой галерее. Надеюсь побеседовать со многими из вас. Прошу, подходите ближе, чтобы подробнее рассмотреть картину «Chiquitos».
Словно по команде, толпа мгновенно поднимается.
— Пойдете? — спрашиваю соседа.
— Не люблю скопления людей, — отвечает он. — И не приветствую попытку Рикко создать портрет. — Подмигивает и добавляет: — При встрече не слишком тешьте его самолюбие, оно и так раздуто до невероятных размеров. — Незнакомец направляется к выходу, а я смотрю вслед, ощущая странный трепет в животе и пытаясь понять, кто же это такой.
Вспоминаю недавний разговор и хмурюсь. Рикко. Он назвал Альвареса по имени и отозвался о нем так, будто хорошо знаком с художником. В любом случае выяснять личность собеседника уже поздно, а картину хочется рассмотреть в подробностях — пусть даже это не пейзаж, а портрет. Самого Рикко я пока так и не встретила, однако легкое разочарование ничуть не снижает впечатления от его живописи.
Спустя некоторое время с наслаждением прогуливаюсь по галерее и неторопливо изучаю другие полотна Альвареса. Неожиданно замечаю выставку Криса Мерита, чье творчество изучала в колледже. Когда-то он тоже жил в Калифорнии, а потом, кажется, переехал в Париж. С волнением спешу в его зал. Излюбленные жанры художника — городской пейзаж, по большей части виды Сан-Франциско, как старого, так и нового, — и портреты современников. Работы потрясают такой глубиной и силой, что дух захватывает.
Вхожу в просторную комнату, где пожилая пара бурно обсуждает, какой из предложенных пейзажей купить. Не в силах сдержаться, вступаю в разговор:
— По-моему, надо брать все сразу.
Супруг недовольно фыркает.
— Только не подкидывайте ей идеи, а то окончательно меня разорите. У нее над камином уже висит нечто подобное.
— Жадина, — произносит седовласая дама. Игриво шлепает мужа по руке и вопросительно смотрит на меня, явно ожидая поддержки. — Так посоветуйте же, милочка, — она показывает на два холста, — какой из них выбрать?
Внимательно рассматриваю пейзажи. Оба черно-белые, хотя Мерит нередко использует цвет. На одном запечатлен исторический центр Сан-Франциско во время урагана. Второй представляет окутанный облаками знаменитый мост «Золотые Ворота», за которым виден контур города.
— Трудно выбрать, — бормочу задумчиво. — Обе работы наполнены темной энергией… и в то же время обе восхищают. — Показываю на город в бурю. — Насколько мне известно, на этой картине запечатлен ураган «Нора», который обрушился на Калифорнию в 1997 году. Если повесите ее в гостиной, то сразу получите и тему для разговоров, и немного истории.
— Вы правы, дорогая. — В глазах дамы вспыхивает решимость. — Значит, берем вот этот пейзаж. — Она выжидающе смотрит на мужа. — Идеальный вариант. Я должна им обладать.
— Раз должна обладать, значит, будешь обладать, — торжественно провозглашает супруг.
Радость жены вызывает у меня улыбку, однако в глубине души шевелится зависть: ах, до чего же хочется тоже унести домой желанный трофей!
— Кажется, у вас ко мне есть дело, — раздается за спиной незнакомый мужской голос.
Оборачиваюсь ко входу в зал и вижу человека с аккуратно подстриженными светлыми волосами — высокого, уверенного, с манерами хозяина и повелителя. И с поразительными серебристо-серыми глазами, каких не доводилось встречать еще ни разу в жизни.