Кора съежилась в кресле.
— После всего, что я для тебя сделала. — Мама покачала головой. — После стольких лет, что я пожертвовала ради тебя, работала из-за тебя здесь, в глуши. Думаешь, мне здесь нравится, когда никто, кроме тебя, не может составить мне компанию? Но я стараюсь. Для тебя. Защищаю тебя. А ты сбегаешь и плюешь на все мои старания.
— Почему? — Кора села, хлопнув ладонями по сиденью рядом с собой. — Почему мы должны так жить? Почему мы не можем жить в пригороде? Или городе? Почему я не могу иметь друзей или ходить в обычную школу?
Но мама покачала головой, словно Кора сказала какую-то глупость. — Сколько раз я должна повторять тебе, насколько это опасно?
— Сегодня никакой опасности не было, — возразила Кора. — Ребята были очень милые. Мы хорошо проводили время.
Мама усмехнулась. — Ты такая глупая, что даже не понимаешь того, чего не знаешь. Думаешь, те парни были добры к тебе, потому что ты им понравилась? Они хотели то, что у тебя между ног. Если бы я не появилась, ты оказалась бы заметкой в утренней газете.
Кора распахнула дверцу и вышла из машины. — Ты ошибаешься. — И захлопнула за собой дверь.
И вообще, все это было несправедливо.
Затем не успела Кора и глазом моргнуть, как ее мать выскочила из машины и схватила ее за руку железной хваткой.
Она потащила Кору в дом, не обращая внимания на ее крики.
— Нет. Нет, мама! — завизжала Кора, как только поняла, куда та ее ведет. — Только не в подвал. Пожалуйста. Прости меня, ладно? Прости меня!
Но если мама что-то решила, то ничего уже не изменишь. И хотя Коре исполнилось пятнадцать, она всегда была маленькой для своего возраста и не могла сравниться с гибким, мускулистым телом своей матери.
Мама спустила ее вниз по лестнице в сырой, холодный подвал, до того как она смогла произнести еще одну мольбу. Толкнула Кору на пол и побежала вверх по ступенькам.
— Мама, — позвала Кора, вскакивая на ноги. — Мама! — Она взбежала по лестнице как раз в тот момент, когда мать захлопнула перед ней дверь подвала.
И сколько бы она ни стучала в дверь, ни просила, ни умоляла, ни клялась, что это больше не повторится, мама все равно не открывала.
Она не открывала дверь трое суток. Правда, Кора узнала об этом позже. В то время она знала только, что находится в холоде и темноте и что это никогда не закончится. В подвале стояла цистерна воды и ведро, на которое можно было сходить в туалет, и Кора проголодалась настолько, что открыла варенье, которое они там хранили, и все его съела.
И когда мама наконец открыла дверь и Кора, прищурившись, смотрела на прямоугольник света, отношения между ними уже никогда не были прежними.
Кора открыла глаза и оглядела вагон метро.
Она не могла вернуться домой. Она поклялась, что никогда не вернется обратно, как только сбежала с фермы и от матери.
А это значит, что у нее остался только один вариант, каким бы унизительным он ни был. Кора вытащила из кармана юбки карточку, которую дал ей Шаро.
Вагон метро оказался практически пустым. На переднем сиденье, как можно дальше от бездомного, сидела усталая женщина в деловом костюме. Кора встала, держась за шесты, и направилась к женщине.
— Здравствуйте, мэм, извините за беспокойство, но не могли бы вы одолжить мне ваш телефон?
Глава 4
— Мы должны перестать встречаться так, — нервно пошутила Кора, когда Маркус открыл дверь своего номера в пентхаусе и жестом пригласил ее войти.
Уголок его рта приподнялся в полуулыбке. Он смеялся над ее шуткой или над ней самой? Впрочем, это не имело значения. Он делал ей огромное одолжение.
— Я действительно ценю это, — сказала она. — Это будет только на одну ночь. — Она съежилась. — Или, может быть, на пару ночей? Как только получу другую работу няни, я уйду от тебя, клянусь.
Маркус ничего не сказал, он просто смотрел на нее с непроницаемым выражением лица. Он наклонил голову, показывая, что она должна войти, чем стоять фойе и болтать, как идиотка.
— Шаро сказал, что ты еще не ела.
— О, — сказала Кора, с удивлением увидев изысканный стол, накрытый в небольшой гостиной. Окна все еще не были затемнены.
Она сделала еще несколько шагов вперед, благоговейно глядя на мерцающую панораму. Она уже видела ее раньше, но слишком отвлеклась, чтобы как следует рассмотреть. Теперь же она колебалась, глядя на бесконечные ряды небоскребов, весь город лежал у ее ног.
— Я никогда не поднималась так высоко, — прошептала она. Кора хотела подойти к окну, но сдержалась. От вида небоскребов у нее закружилась голова. — То есть я знала, что мы должны находиться очень высоко, смотря по тому, сколько времени заняла поездка на лифте, но... — она замолчала, качая головой.
Кора снова посмотрела на Маркуса, тот склонил голову набок, прищурившись, словно она являлась каким-то диковинным животным из зоопарка.
У Коры запылали щеки, и она поднесла к ним руки. Почему, черт возьми, она не может держать рот на замке? И не давать всему, что она чувствовала и о чем думала, отразиться на ее лице?
Она резко повернулась, собираясь сесть за стол. — Спасибо, я умираю с голоду.
Маркус двинулся следом за ней, оказавшись совсем рядом и придержав для нее стул, когда она села.
Ее окутал его запах, когда он прикоснулся к ее руке, и, как и раньше, когда он провожал ее, малейшее прикосновение послало через ее тело электрический разряд.
Она ахнула и села, взявшись за сиденье стула. — Спасибо. Кора нервно провела рукой по волосам и улыбнулась.
Ее тарелка стояла накрытая причудливой серебряной крышкой. Она сняла ее, и пар поднялся вверх. — О! — сказала она, снова удивившись. Маркус усмехнулся и сел напротив нее.
— Надеюсь, ты не возражаешь, но я взял на себя смелость сделать для нас заказ. Жареная баранья ножка, кукуруза и лук-порей, рубиновый мангольд, жареная брюква, увенчанная козьим сыром.
— О, — снова сказала Кора, кивая и глядя на свою тарелку с широко раскрытыми глазами. Она никогда не видела такого большого куска мяса. По крайней мере, не на тарелке, поставленной перед ней.
— Ты ведь не вегетарианка, правда?
— Нет, — быстро ответила она. Она и мама в основном ели вегетарианскую пищу, но у Коры не было выбора. В этом и заключался смысл ее ухода. Чтобы у нее наконец-то появился выбор в жизни?
Кора улыбнулась и потянулась за вилкой... но оказалось, что вилок несколько. Она схватила ближайшую к тарелке и улыбнулась еще шире. — На здоровье, — сказала она, поднимая вилку так, словно это был бокал вина, которым она произносила тосты.
Маркус снова усмехнулся, и она, опустив глаза в тарелку, принялась за баранью ножку. Та была так хорошо прожарена и нежна, что мясо отошло от большой кости. Кора осторожно поднесла мясо ко рту.
И чуть не опозорилась еще больше, громко застонав. Она остановила себя в последнюю секунду, но черт возьми.
Как только закончила жевать и проглотила кусочек, не смогла сдержать стона: — Это лучшее, что я когда-либо ела в своей жизни.
Он откинулся на спинку стула, нахмурив брови, как будто никогда раньше не видел ничего подобного. Он еще не притронулся к еде.
— Ты не собираешься съесть свою? Это очень вкусно. Поверь мне.
— О, я в этом не сомневаюсь, — сказал он. — Я передам твои похвалы шеф-повару.
Она кивнула и нетерпеливо откусила еще один большой кусок. — Пожалуйста, — сказала она, до того, как засунуть кусок в рот. О боже, неужели именно этого ей не хватало последние девятнадцать лет жизни? Теперь ей еще сильнее стало обидно из-за матери. Это преступление — никогда раньше не пробовать такой вкусной еды.