Послушно поднимаю руку.
Обхватываю полушарие.
— Не так. Сожми сосок. Сильно.
Сжимаю двумя пальцами разбухший после его касаний сосок. С силой. Так, что пробивает до самого низа живота. На глазах вспыхивают слезы.
Он может делать со мной, что угодно. Избивать. Хлестать ремнем. Все.
Я рабыня теперь. В его полной власти. Я обязана подчиняться всему. Терпеть все, что ему придет в голову.
8 Глава 8.
— Иди сюда.
Стараясь не пошатываться, делаю осторожный шаг. Еще один. Еще.
Оказываюсь рядом.
И вот он одним рывком усаживает меня себе на колени, раздвигая ноги.
Прямо горящей промежностью чувствую огромный бугор у него между ног.
Бадрид резко ведет по себе моим телом. Распахнутыми бедрами.
Жесткая ткань брюк впивается в нежные складочки. Они горят. Трутся о его член через штаны. Все печет.
Но он не останавливается. Продолжает мной просто по себе елозить. Вжимает все крепче и крепче. С яростно сжатыми челюстями.
Меня трясет. Хочется ухватиться за что-то. За его плечи? Но я даже не знаю, имею ли право к нему прикасаться. Такого приказа не было. И потому так и оставляю руки висеть. Они болтаются, как плети.
Бадрид резко отстраняет меня. Подымает почти за шкирку, как котенка.
Слышу звук молнии на его брюках. Только слышу, совсем не вижу движений его рук.
Дергает обратно. Вжимает в свои бедра.
И я кричу. Меня выгибает. Прошибает насквозь.
Одним рывком он просто насаживает меня на свой огромный член.
Боже! Это невыносимо.
Все внутренности будто раздирает на части!
Между ногами, в промежности искры. Как будто все внутри выжигает огнем.
Это невозможно.
Я задыхаюсь. Ловлю распахнутым ртом раскаленный воздух. Слезы сами по себе брызгают из глаз.
Уже не думаю, можно ли мне его касаться. Впиваюсь ногтями в плечи. Бьюсь, извиваюсь под его руками.
Это раздирает. Душит. Кажется, он разорвал меня. На части. До печени. До горла, которым безуспешно пытаюсь втолкнуть в себя хоть немного воздуха.
— Расслабься, Мария, — ледяной приказ и тут же жесткий хлопок по ягодице. — Расслабься и впусти меня до конца. Ты пришла отрабатывать. Так отрабатывай.
Ледяные глаза. Совершенно. Без выражения. Без тепла. Без всякой жалости.
И руки. Руки, что ухватив за бедра еще сильнее, продолжают насаживать меня на огромный раскаленный член.
Он как камень внутри меня. Как отбойный молоток. Равнодушный и жестокий.
Просто лупит. Врывается внутрь отточенными жесткими толчками.
Он гигантский. Просто невозможно огромный.
Но новый резкий толчок, от которого я до крови закусываю губы говорит о том, что то, что чуть не разодрало меня — еще не предел.
— Не дергайся! — еще один хлесткий ледяной приказ.
Он начинает сам двигаться бедрами навстречу. Вколачивается на максимум, продолжая толкать меня на себя на запредельной скорости.
Это больно. Это дико, дико, сумасшедше больно.
И он… Равнодушный. Отстраненный. Берущий меня, будто неживую куклу.
Мучительно пытаюсь поймать запухшими глазами его взгляд.
Ведь там же… там же была какая-то нежность, когда он на меня смотрел… Человечность… Какое-то тепло…
Но сейчас это лишь два полыхающих угля.
Горящих ядовитой, дикой, одержимой яростью.
Он долбиться в меня с жуткой злостью. Как будто и вправду хочет убить. Замолоть каменным огромным членом насквозь…
— Бадрид, — я все же пытаюсь. Еде слышно. После очередного расплющивающего меня яростного толчка.
— Бадрид…
Черт! У меня даже губы онемели. Все силы уходят на то, чтобы выдохнуть два слога.
Но он будто не слышит. Он смотрит куда-то сквозь меня.
Продолжая держать за ягодицы такими железными тисками, что я уже чувствую, как на них расцветают синяки.
Кажется, он сейчас пробьет мне горло. Пронзит по-настоящему насквозь, проткнет, как вертелом.
Эта наполненность им разрывает. Пронзает каждую клеточку. Выламывает кости. Перемалывает меня внутри в фарш.
Даже то, что пытаюсь представить перед глазами лица родителей, которым я выкупаю сейчас жизнь, помогает мало.
Я не выдержу. Не выдержу этой дикой, одержимой его ярости.
Я. Не. Смогу!
Его член наливается еще сильнее внутри меня.
Становится совсем деревянным. Каменным. Колотит стенки, заставляя меня совсем потерять контроль. Впиться в его плечи ногтями так, что вижу струйки текущей по ним крови. И тихо высрикивать, хоть и стараюсь сдерживаться.
Бадрид на миг прикрывает глаза. Его лицо искажается так, как будто это его раздирает на части нечеловеческая боль.