Полиция порядка, ОД, была больше на виду, чем СД. Одетые в зеленую форму, за которую они вскоре получили прозвище «зеленых полицейских», ее члены патрулировали улицы голландских городов, устраивали массовые рейды и аресты, подавляли забастовки и поддерживали порядок на публичных казнях. По словам одного из историков, «зеленая полиция» «стала олицетворением немецкого полицейского террора» [39]. Поначалу к инструментам подавления общественного недовольства правительство Зейсс-Инкварта прибегало лишь в крайних случаях; Раутер решил сперва дать голландцам привыкнуть к особенностям нового режима. С целью постепенного приучения голландского общества к немецким ценностям, которому нацисты уделяли особое внимание в начале оккупации, Зейсс-Инкварт объявил, что пресса в Нидерландах будет получать от Германии лишь рекомендации – никакой цензуры он не вводит. Газетчиков специально пригласили к нему, чтобы еще раз подтвердить: они имеют право публиковать то, что считают нужным [40]. Вместо полного нацистского контроля газетам будут предлагаться «рекомендации» насчет подходящих тем и содержания публикаций. Отдел прессы в правительстве составил список вопросов, по которым могли высказываться члены недавно учрежденной Нидерландской ассоциации журналистов. Вот как получилось, что вскоре голландские газеты стали полниться историями, прославляющими немецкие ценности, и открытая пропаганда начала сменять ежедневные новости.
Зейсс-Инкварт настаивал на том, что голландская пресса долгое время находилась в шорах предубеждений против Германии и ее фюрера. Теперь пришло время познакомить народ Нидерландов с настоящим Гитлером и его благотворным правлением. Зейсс-Инкварт выпустил и активно распространял брошюру с фотографиями, на которых добрый Адольф Гитлер руководил своим счастливым, улыбающимся народом. Там были снимки фюрера со школьниками, с собаками, отдыхающего в своем домике в Баварских Альпах, кормящего лошадей, здоровающегося с красавицами из берлинского высшего общества. Предлагая такой ревизионистский взгляд на Гитлера голландскому народу, Зейсс-Инкварт напоминал в предисловии к брошюре, словно лично представляя читателю своего любимого лидера: «Все, чего я хочу добиться, это показать вам истинное лицо фюрера как человека – человека великого и непревзойденного, который, конечно, может быть и жестким, но только когда это необходимо» [41].
Нидерланды ответили возвратом тысяч экземпляров брошюры назад в офис Зейсс-Инкварта в Амстердаме – преимущественно за счет получателя.
У голландских евреев еще оставалась надежда, что им удастся избежать ужасов, с которыми столкнулись евреи в других странах Европы. Немецкие евреи уже подверглись террору Хрустальной ночи и антисемитским «чисткам» нации в лагерях Дахау и Бухенвальде. Польских евреев истребляли в Аушвице. Но когда оккупанты впервые вошли в Нидерланды, они убедили голландцев, что с «еврейским вопросом» в стране разберутся, когда закончится война. Пока что беспокоиться об этом не стоит [42].
В августе, спустя меньше четырех месяцев с начала оккупации, немцы ввели первые меры против евреев, запретив тем любые религиозные службы и ритуалы. Еще через два месяца режим Зейсс-Инкварта потребовал, чтобы все государственные служащие подтвердили свое арийское происхождение. Месяцем позднее евреям запретили исполнять какую-либо государственную службу в стране.
Преследования евреев острее всего проявились в Университете Амстердама. Профессор Пауль Шолтен составил петицию на имя Зейсс-Инкварта, где утверждалось, что еврейской проблемы в Нидерландах не существует и меры, предпринимаемые оккупационным правительством, противоречат голландским ценностям, подразумевающим религиозную и национальную терпимость. Петиция не только не повлияла на Зейсс-Инкварта, но и усложнила положение большинства профессуры Университета Амстердама и университетов других голландских городов, которым теперь также требовалось подтвердить свои арийские корни.
В ноябре, после увольнения евреев – государственных служащих, к которым относились и преподаватели университетов, студенты в университетах Лейдена и Делфта начали забастовку. В Амстердаме, несмотря на растущее недовольство, протесты и стычки между членами NSB и рассерженными студентами, забастовки не последовало [43].