Йо Шафт и ее подруги-еврейки, Соня и Филин, задавались вопросом, какие притеснения последуют дальше? И когда? Было ясно, что антисемитские меры продолжатся. Учиться в таких условиях стало практически невозможно, но Йо продолжала стараться. На лекции один из приглашенных профессоров позволил двоим членам NSB вслух выразить свои фашистские убеждения, и тогда Йо демонстративно покинула аудиторию вместе с большинством других студентов. К сожалению, это было практически единственное, чем они могли ответить.
Тем временем в Харлеме Оверстегены – Трюс, Фредди и Тринтье – начали собственное сопротивление в том же русле, которого придерживались и до нацистской оккупации.
Благодаря связям в социалистическом молодежном движении они познакомились с Кисом Брокманом, издателем антинацистского журнала для молодежи De Koevoet. Он спросил, не смогут ли они распространять журнал в городе, и девочки согласились. Они уже распространяли экземпляры De Vonk («Искра») и De Waarheid («Правда» – запрещенный орган коммунистической партии в Нидерландах, который продолжал подпольно выходить в период оккупации). Тем временем Тринтье, давно державшая дома печатный пресс для выпуска листовок партии, продолжала печатать прокламации, которые Трюс и Фредди раздавали единомышленникам-левым в Харлеме.
Однажды в конце осени Брокман обратился к Трюс и Фредди с предложением. Антон Мюссерт, толстомордый предводитель голландской NSB, должен был выступить в Харлеме перед своими чернорубашечниками из национал-социалистов. Выступление планировалось провести на природе, в Харлеммерхуте, старинном городском парке на южной окраине города. Товарищ Брокмана, Вим Гронендаль, позаимствовал пару кусачек у приятеля-электрика, и вдвоем они планировали перерезать провод от микрофона Мюссерта, когда тот соберется заговорить.
Брокман попросил Трюс и Фредди распространить эту новость среди подростков в Харлеме и сказать им, чтобы они приехали туда на велосипедах. Когда Мюссерт выйдет на трибуну, пусть звонят изо всех сил в велосипедные звонки, заглушая его голос.
План отлично сработал. Когда молодые чернорубашечники из NSB с большой помпой и церемонией вышли к трибуне, сопровождая Мюссерта, столь же внушительная группа молодежи из Харлема начала звонить в велосипедные звонки. Мюссерт встал к микрофону, чтобы всех успокоить и произнести речь, но тут обнаружил, что микрофон не работает. Какофония звонков тем временем продолжалась.
Очень скоро чернорубашечники поняли, что происходит, и набросились на подростков; один мальчик четырнадцати лет оказался в госпитале. Его велосипед они тоже сломали.
Трюс и Фредди, которые, естественно, присутствовали там, постарались скорее выбраться из свалки и помогли товарищам сбежать.
Все это казалось им отличной шуткой в адрес NSB и ее мини-Гитлера [44].
Однако вскоре сопротивление в Нидерландах стало куда более серьезным.
Глава 4
С приближением нового 1941 года Амстердам стал эпицентром беспорядков в Нидерландах. В городе проживало большинство еврейского населения Голландии (около восьми тысяч, или три четверти голландских евреев жили в Амстердаме), а также коммунистов, и обе группы были настроены против нацистских правителей и их голландских приспешников. Штурмовики Мюссерта, чернорубашечники из молодежной организации NSB под названием WА (Weer-afdeeling, или «департамент погоды» – аллюзия на германских штурмовиков), начали, нагло расхаживая по улицам, толкать локтями и бить людей, словно банды хулиганов.
Оккупационное правительство Зейсс-Инкварта продолжало завинчивать гайки в отношении еврейского населения страны. 10 января 1941 года оно издало распоряжение с требованием ко всем евреям явиться в Бюро регистрации, что было сочтено подготовкой к созданию еврейского гетто в Амстердаме [45].
Другие официальные дискриминирующие меры включали запрет евреям посещать кинотеатры, а неофициально NSB отправляла своих штурмовиков в местные кафе и рестораны, где те – словесными угрозами или даже расправами – добивались того, чтобы таблички «Евреям вход запрещен» появлялись на дверях и витринах.
Некоторые молодые амстердамские евреи начали в ответ формировать собственные отряды обороны в еврейском квартале города. Неизбежно между этими группировками возникали стычки. Неизбежно в стычках были жертвы, и однажды там погиб чернорубашечник по имени Г. Куут.