Они также должны были убедиться, что Тринтье не принимает дома мужчин за деньги. Она ни о чем подобном и не помышляла, зато проводила в квартире собрания левых – включая мужчин. Когда этот факт вскрылся, семью лишили пособия, и им пришлось побираться по родным и друзьям.
В отчаянии Тринтье вместе с девочками явилась в приемную социальной службы, где потребовала отменить решение и выдать ее семье карточки на продукты и деньги на аренду жилья. Она кричала, угрожала, отказывалась уходить. В конце концов служащие вызвали полицию. Когда офицер схватил Тринтье, чтобы выволочь на улицу, Трюс набросилась на него и укусила, а Фредди пнула ногой в пах. Девочки умели за себя постоять!
К несчастью, из приемной они ушли без продуктовых карточек и денег. Следующие шесть недель семья питалась одной фасолью.
Когда Трюс исполнилось четырнадцать, она начала подрабатывать прислугой в богатых семьях в Харлеме. Работа ей не нравилась: независимая натура мешала покорно исполнять приказания. Позднее она вспоминала, что «дети были маленькими тиранами», а «хозяева пытались ущипнуть меня за задницу».
Ей удалось устроиться на работу в дорогой пригород Харлема Блумендаль, «оплот богатства в Голландии», как называла его Трюс. Блумендаль находился неподалеку от песчаных дюн Южного Кеннемерланда, тянущегося по северо-западному побережью Нидерландов. Ей предстояло жить на хозяйской вилле, и там все сразу пошло не так. В первую ночь, лежа в своей комнатке на чердаке, она не могла уснуть и думала про Фредди и Робби. Тринтье положила ей с собой мятных леденцов и жареного арахиса, чтобы облегчить дочке переезд, но от них Трюс только еще сильней скучала по дому.
На следующее утро ее разбудила малосимпатичная немецкая служанка по имени Кэте, всучившая девочке миску жидкой овсянки. Трюс отказалась ее есть, и Кэте заявила: «Тогда останешься голодной», – после чего отправила новенькую мыть окна, стелить постели и пылесосить ковры.
В какой-то момент Трюс сбросила туфли, чтобы сесть отдохнуть и выпить чашку кофе. Когда она стала обуваться обратно, то поняла, что один из хозяйских детей подложил ей в туфлю канцелярскую кнопку. Миленькие детишки! Дальше Кэте приказала ей вынести ночной горшок, полный до краев испражнениями с предыдущей ночи. В этот момент на площадке лестницы ей попался хозяин дома – он остановил Трюс и оглядел плотоядным взглядом, после чего попытался облапать.
Трюс швырнула полный горшок вниз по лестнице на глазах у всей семьи, схватила свой чемодан и помчалась прочь к себе в Харлем. Мать сказала, что деньги, которые она могла заработать в качестве прислуги, очень бы им пригодились, но, чтобы дать дочери понять, на чьей она стороне, тут же добавила: «Я поступила бы точно так же!» [7]
Семья имела неплохое представление о политических событиях в Европе в 1930-х. Помимо собраний Тринтье и участия девочек в социалистических молодежных группах они делали кукол для детей беженцев из Испании, спасавшихся от гражданской войны. Они также прекрасно понимали, кто такие нацисты, и кто – их сторонники. В Нидерландах существовала партия NSB – Nationaal Socialistische Beweging, или Национальное социалистическое движение. Его возглавлял Антон Мюссерт, гражданский инженер, с лицом круглым, как луна, которого прогрессивные силы невзлюбили еще до начала его политической карьеры, когда он женился на сестре матери – своей собственной тетке.
Хотя Мюссерт и его партия не имели значительного влияния на политическую жизнь Нидерландов в 1930-х, в правительстве имелись и другие фракции, готовые сотрудничать с нацистской Германией и заверявшие ее, что Голландия тяготеет скорее к правым, чем к левым. В кругах левых ходили слухи, что зять королевы Бернхард, немец по рождению, недавно женившийся на принцессе Юлиане, тайно связан с нацистами.
Трюс и Фредди рано узнали, что просто фыркать на Мюссерта недостаточно: Тринтье с ее коммунистическими убеждениями вовлекла и дочерей в политическую борьбу. Она не только держала их в курсе того, что происходит в Германии и других странах, но даже укрывала в доме беженцев-антифашистов, которые обращались за помощью в коммунистическую организацию «Ред Эйд». Еще в 1934 году Тринтье принимала у себя немцев, бежавших от гитлеровских репрессий. Поздно ночью раздавался стук в дверь – на пороге стоял сосед-голландец, знакомый девочкам по собраниям партии, а с ним несколько дрожащих незнакомцев, стремящихся добраться в Англию. Тринтье пускала их переночевать, а на следующий день сосед возвращался и сопровождал беженцев на очередном отрезке пути к свободе.