Целясь на Гаагу, немцы явно собирались захватить в плен королеву и правительство. Однако за два дня до вторжения, 12 мая, кронпринцесса Юлиана с детьми и мужем Бернхардом бежала в Англию на британском судне. Главнокомандующий голландских вооруженных сил заявил королеве Вильгельмине, что не может далее гарантировать ее безопасность в Нидерландах, и на следующий день, 13 мая 1940 года, она также бежала в Англию. Правительство последовало за ней.
По прибытии в Лондон королева выступила с заявлением, в котором говорила своему народу продолжать бороться и заверяла, что сможет эффективно управлять Королевством Нидерланды, находясь в безопасности в Британии. Оттуда она будет противостоять нацистской тирании и препятствовать угрозе со стороны японцев, уже протягивавших руки к голландской Ост-Индии, колониальному двигателю национальной экономики. Вильгельмина объявила Лондон временным центром управления Королевством Нидерланды и местопребыванием правительства в изгнании.
Скорость, с которой произошли перемены, была поистине головокружительной. Семья Оверстеген, и без того не симпатизировавшая королевскому семейству и правительству консерваторов, чувствовала себя обманутой успокоительными заверениями, которые раздавались за считаные дни до вторжения. Теперь, спустя четыре дня после атаки, им сообщали, что королева и правительство бросили их и укрылись в Лондоне. На следующий день стало еще хуже.
Голландцы продолжали сражаться даже после того, как правительство бежало из Гааги, но их зажали в регионе, известном как Крепость Голландия, – он располагается вокруг больших городов в западной части страны. Во вторник 14 мая Германия предъявила ультиматум, угрожая разбомбить Роттердам, если голландские власти продолжат сопротивление. Нацисты установили срок – 15:00 текущего дня, когда голландская армия должна была сдаться. Голландский главнокомандующий принял выдвинутые условия.
Однако на момент достижения соглашения немецкие бомбардировщики уже находились в воздухе, готовые к атаке. Авиадиспетчеры передали распоряжение об отмене удара, но часть бомб все равно была сброшена по назначенным целям.
Пятьдесят четыре самолета «Стука» бомбардировали город; смерть и разрушение волной пронеслись по Роттердаму. По словам голландского историка Лоэ де Йонга, «огонь полыхал тут, там и повсюду, и меньше чем за двадцать минут больше пяти квадратных километров городских кварталов превратились в пылающий ад» [17].
При бомбардировках погибли сотни людей; еще сотни задохнулись в дыму пожаров; тысячи остались бездомными. Все дороги из Роттердама были запружены толпами беженцев, в отчаянии пытавшихся спастись из горящего города. Несколько немецких бомб попали в городской водный резервуар, отчего пожарные гидранты перестали работать и пожарные команды не смогли остановить огонь. Пожары уничтожили городской зоопарк, и экзотические животные вырвались на улицы. Сообщалось о пациентах горевшего Роттердамского городского госпиталя, которые спрыгивали с верхних этажей и разбивались насмерть, чтобы не стать жертвами пламени, ревевшего у них за спиной [18].
Пожары продолжались и на следующий день, когда были подписаны условия капитуляции Голландии. Голландские военные части еще сражались в Зеландии, на северной оконечности страны, но их сопротивление продолжалось недолго. Девять миллионов голландцев внезапно оказались под сапогом рейхстага. По словам де Йонга, «за пять дней борьба, запланированная на пять месяцев, была окончена» [19].
Полностью значение тех событий страна осознала не сразу, но кое-какие плачевные последствия прихода нацистов стали очевидны уже в первые дни, особенно в Амстердаме, где оказалась большая часть евреев, бежавших из Германии через Нидерланды. Количество самоубийств в тот день, когда Гитлер с приспешниками оккупировали страну, было таким огромным, что Департамент здравоохранения Амстердама оказался неспособен собрать все трупы и вывезти их на каретах скорой помощи. Пришлось дополнительно нанимать грузовики [20].
Первым делом новый режим в Нидерландах освободил всех членов NSB, сидевших в тюрьме по приказу голландского правительства за коллаборационизм с немцами, в том числе Антона Мюссерта. Теперь они расхаживали с выпяченной грудью по улицам Амстердама, Харлема, Гааги и по еще дымящимся руинам Роттердама, как гордые собой петухи.
Всего в Роттердаме погибло более девятисот человек и более десяти тысяч осталось без крова; было разрушено тринадцать банков, девятнадцать консульств, тридцать один магазин, два музея, четыре церкви, двадцать два кинотеатра и пятьсот семнадцать кафе. Город практически сровняли с землей [21]. Для Великобритании, которой еще предстояло побывать под бомбардировками немецкой люфтваффе, Роттердам оказался мрачным предзнаменованием еще более тяжелых разрушений, которыми Германия грозила мирному населению Европы.