– Ситуация сложилась весьма деликатная, – начала мать Катерина. – И требует… – Она подняла голову, будто просила Господа подсказать ей нужное слово.
– Деликатного подхода?
– Да, именно. Деликатного.
– Ясно, – протянула Лорен. – Так вы насчет монахини с фальшивыми сиськами?
Мать Катерина закрыла глаза и вновь открыла.
– Да. Однако вы упустили одну деталь.
– Какую?
– Мы потеряли прекрасную преподавательницу.
– Сестру Мэри Роуз, – произнесла Лорен, подумав: «Видимо, наш был человек в этом гадюшнике».
– Да.
– Вы считаете, она умерла по естественным причинам?
– Да.
– И что же дальше?
– Об этом очень трудно говорить.
– Постараюсь помочь.
– Ты всегда была хорошей девочкой, Лорен.
– Нет. Я была шилом в заднице.
Мать Катерина выдавила улыбку:
– Ну, и это тоже не могу отрицать.
Лорен улыбнулась в ответ.
– Есть разного рода возмутители спокойствия, – промолвила мать-настоятельница. – Да, в тебе сидел дух бунтарства, но сердце всегда было доброе. И жестокости к окружающим ты не проявляла. Для меня лишь это всегда было главным. Ты часто попадала в неприятности, потому что вставала на сторону слабых.
Лорен подалась вперед и сделала жест, удививший ее саму: взяла мать-настоятельницу за руку. Впрочем, ту, похоже, этот жест ничуть не удивил. Блекло-голубые глаза смотрели прямо на Лорен.
– Обещай, что никому не проболтаешься о том, что я сейчас скажу, – тихо произнесла мать Катерина. – Это очень важно. Особенно в данной ситуации. Даже намек на скандал…
– Покрывать никого не намерена.
– Я и не собираюсь призывать тебя к этому, – несколько оскорбленным тоном заметила мать-настоятельница. – Нам просто нужно знать правду. Я всерьез рассматривала идею, – она выразительно взмахнула рукой, – чтобы оставить все как есть. Сестру Мэри Роуз похоронят, и делу конец.
Лорен продолжала держать настоятельницу за руку. Рука темная, словно выточена из бальзаминового дерева.
– Постараюсь сделать все, что в моих силах.
– Ты должна понять. Сестра Мэри Роуз была одной из лучших наших преподавательниц.
– Преподавала социологию?
– Да.
Лорен порылась в памяти.
– Что-то я ее не припоминаю.
– Она пришла к нам уже после того, как ты закончила школу.
– Сколько проработала?
– Семь лет. И позволь добавить вот еще что. Она была святой женщиной. Понимаю, слова затертые, но иных не подобрать. Сестра Мэри Роуз никогда не искала славы, не выпячивала своего «я». Просто совершала праведные поступки.
Мать Катерина отняла руку. Лорен откинулась на спинку кресла и снова закинула ногу на ногу.
– Продолжайте.
– Когда мы… то есть я и две сестры, нашли ее утром, сестра Мэри Роуз была в ночном одеянии. В длинной рубашке и нижнем белье. Она, подобно многим из нас, отличалась скромностью.
Лорен ободряюще кивнула.
– Разумеется, мы очень расстроились. Она перестала дышать. Мы пытались сделать искусственное дыхание, рот в рот, массировали грудную клетку. Недавно нашу школу посещал полицейский, учил девочек оказывать первую помощь. Ну и мы старались следовать его инструкциям. Грудной массаж делала я и… – Она умолкла.
– И только тут поняли, что у сестры Мэри Роуз были грудные имплантаты?
Мать Катерина кивнула.
– Вы сообщили об этом другим сестрам?
– О нет. Нет, конечно.
Лорен пожала плечами:
– И все же не понимаю, в чем проблема.
– Не понимаешь?
– Наверное, до того как стать монахиней, сестра Мэри Роуз вела совсем другую жизнь. И мы не знаем, что это была за жизнь.
– Вот именно, – промолвила мать-настоятельница. – В том-то и дело, что не вела.
– Что-то я не совсем понимаю…
– Сестра Мэри Роуз прибыла к нам из очень консервативного монастыря в Орегоне. Она была сиротой и пришла в тот монастырь пятнадцатилетней девочкой.
Лорен призадумалась.
– Так вы не знаете, что заставило ее… – Она нехотя указала на свою грудь.
– Нет.
– Но как тогда это объяснить?
– Очевидно, – мать Катерина прикусила губу, – сестра Мэри Роуз явилась к нам под вымышленным предлогом.
– Каким?
– Не знаю. – Мать-настоятельница выжидательно и с надеждой взглянула на нее.
– И вам понадобилась я? – спросила Лорен.
– Да.
– Вы хотите выяснить, в чем состоял ее интерес?
– Да.
– Тайно?
– Очень надеюсь на это, Лорен. Но нам необходимо знать правду.
– Даже если она ужасна?
– Особенно если ужасна. – Мать Катерина встала. – Именно так надо поступать со всеми пороками и кошмарами этого мира. Выставлять их на свет Божий.
– Да, – согласилась Лорен. – На свет.
– Ты больше не веришь в Господа нашего Спасителя?
– Никогда не верила.
– О! А вот этого я не знала.
Лорен тоже поднялась, но мать-настоятельница грозно возвышалась над ней. Да, подумала Лорен, двенадцать футов роста – это вам не шутки.
– Так ты мне поможешь?
– Разумеется, помогу.
Глава 4
Прошло несколько секунд. Во всяком случае, так показалось Мэтту Хантеру. Он смотрел на телефон и ждал. Ничего не происходило. Им овладел какой-то ступор. А потом, когда он начал выходить из него, пожалел об этом.
Телефон. Он вертел его в руке, словно видел впервые. Экран, в очередной раз напомнил он себе, совсем крошечный. Толком разглядеть ничего невозможно. Изображение расплывчатое, дерганое, темное. Цвета почти отсутствуют. Да и со зрением у него не очень.
Мэтт кивнул: «Так, давай, продолжай в том же духе».
Оливия не была платиновой блондинкой. Так, хорошо. Что еще?
Мэтт знал ее, любил. Понимал, что он ей не пара. Еще бы, бывший заключенный без особых перспектив. Он не очень эмоциональный. К нему не так просто войти в доверие, заставить себя полюбить. Оливия же являлась полной его противоположностью. Красавица. Умница, блестяще окончила Виргинский университет. У нее даже деньги свои были, отец оставил.
Что-то не очень помогает.
Да. Да, несмотря на все это, Оливия выбрала именно Мэтта. Бывшего заключенного без перспектив. Она была первой женщиной, которой он рассказал о прошлом. Остальные удерживались рядом недолго, и он с ними не откровенничал.
Ее реакция?
Ну конечно, в восторге она не была. На мгновение даже померкла ее улыбка. И Мэтту захотелось уйти, немедленно. Он вовсе не желал чувствовать себя виноватым в исчезновении этой волшебной улыбки, пусть даже всего на мгновение. Но «короткое замыкание» длилось быстро. Ее лицо вновь озарилось чудесным сиянием, на миллион ватт. Мэтт облегченно закусил губу. Оливия потянулась через стол и взяла его за руку, словно давая понять, что больше никуда и никогда не отпустит.
И вот теперь, сидя в кабинете, Мэтт вспоминал свои первые робкие шаги, когда он вышел из тюрьмы. Такие медленные и осторожные, когда он миновал ворота и оказался на улице. И еще это ощущение – целиком оно его никогда не оставляло, – что тонкий лед под его ногами вот-вот треснет и он уйдет с головой в стылую воду.
Как объяснить то, что он сейчас видел?
Мэтт понимал человеческую натуру. Знал, что такое бесчеловечность. Не осуждал людей, которые проклинали его и семью за разрушенные судьбы, и мог всегда все объяснить.
Мир не жесток, но и не радостен. В нем сильно проявляется фактор случайности, он полон движущихся и сталкивающихся частиц, химических реакций. В нем все смешалось, и истинного порядка просто не существует. Не существует заранее предопределенного осуждения зла и защиты правоты.
Хаос, малыш. Вокруг царит полный хаос.
И в этом хаосе у Мэтта была лишь одна зацепка, позволяющая держаться на плаву, – Оливия.
Он сидел в кабинете, устремив взор на телефон, и даже в мыслях не допускал… «Ладно, хватит, давай приступай». Итак, что делала Оливия в этом номере отеля?
Мэтт закрыл глаза, мысль услужливо подсказала ответ.
Может, это не она.
Так, еще раз. Экран очень маленький. Изображение скверное. Мэтт цеплялся за эти неоспоримые, но малозначительные факты, как за спасительную соломинку.