Не от него ли она бежала? Время от времени он спрашивал себя об этом. Между ними никогда не было доверительных разговоров, в которых открываются сердца.
Он любил Аннет всей душой. И был униженно благодарен ей за то, что согласилась взять его в мужья.
Не сожалела ли она об этом впоследствии? Была ли она создана для семейной жизни?
Он направился на улицу Севинье, это было рядом. Уже стало совсем тепло. Приближаясь к старинному особняку, Селерен ускорял шаг. А разве у него самого не было своего убежища? Что бы он стал делать, если бы не было мастерской, не было его товарищей по работе?
– Здравствуйте, мсье Жорж...
Все любя называли его так. Как и каждое утро, мадам Кутано раскладывала украшения в витринах.
Остальные уже склонились над своими верстаками.
– А вы, патрон, опаздываете. С вас бутылка божоле.
– Согласен.
Пьерро радостно вскочил, чтобы бежать за бутылкой.
– Как там брошка? Дело продвигается?
– Оправа идет с трудом – камни разной величины, но все будет в порядке...
Работы становилось все больше и больше. В начале изготавливаемые в мастерской украшения шли в руки торговцев ювелирными изделиями. Но мало-помалу сложился свой круг постоянных заказчиков. Богатые женщины, мужчины, которым хотелось сделать какой-нибудь необычный подарок, обращались непосредственно к Селерену.
Вот как, например, мадам Папен. Она унаследовала невероятное количество старинных драгоценностей. Камни и жемчужины были великолепны, а вот оправы устарели, вышли из моды.
В мастерскую нужно было подниматься по лестнице – лифта не было, а ей уже перевалило за шестьдесят. Тем не менее она получала удовольствие от посещения мастерской на улице Севинье. Драгоценности она приносила по штучке, словно желая продлить приятные минуты, и очень любила поболтать с мадам Кутано. А та всегда заботилась о том, чтобы дверь в мастерскую была закрыта еще до ее появления, потому что с мадам Папен могло бы статься давать советы мастерам, расположившись у них за спиной.
Селерен как раз работал над ее заказом. Он придумал по меньшей мере три различные оправы и в конце концов остановился на одной из них, орнамент которой, очень строгий, но все же в духе начала века, его удовлетворял.
Эту работу делал он сам, ведь он не утратил привязанности к своему верстаку. Больше двух часов он провозился с белым золотом, которое выбрал для оправы, а в последнюю минуту добавил еще ободок из желтого золота.
Для пользы дела нужен был бы еще один работник, но площадь мастерской не позволяла поставить для него верстак. Из-за этого приходилось отказывать некоторым заказчикам.
Обычно отвергались самые простые работы.
– Поймите, мадам, такая вещь, какую вы себе представляете, найдется в любом хорошем магазине, и она обойдется вам гораздо дешевле, чем если мы ее изготовим по вашему заказу...
По утрам часто забегал Брассье.
Торговцы драгоценностями тоже заказывали уникальные вещи.
– Вчера встречался с Руланом и сыновьями. Им хотелось бы получить дюжину очень красивых и как можно более оригинальных вещей для своей витрины на улице Георга Пятого.
– И когда они их хотят?
– Срочно... Ты же знаешь, как они всегда торопятся.
– Слышите, ребятки? По-моему, нам придется работать сверхурочно...
Все запротестовали для порядка, особенно Жюль Давен.
– Можно делать то, что захочется?
– Да, при условии, что это будет на высоте... Скажика, Жорж, не придешь ли ты к нам поужинать как-нибудь на днях?
– Ты же прекрасно знаешь, что по вечерам я сижу дома с детьми.
Он взял себе это за правило. Даже если дочь и сын были чем-то заняты в своих комнатах, он сидел дома, чтобы они знали, что он рядом. Разве им не было так спокойней? Разве не создавалось впечатления, что они у него под крылом?
Он смотрел передачи по телевизору или раскрывал какой-нибудь иллюстрированный журнал. Когда дочка усаживалась подле него, Селерен бывал счастлив. ЖанЖака он видел реже, пока тот не сдал свои экзамены. Ему едва исполнилось шестнадцать, а он уже одной ногой был за порогом дома.
Ему хотелось посмотреть мир и потом, уже со знанием дела, выбрать для себя подходящее занятие...
Со смертью Аннет в доме образовалась пустота, огромная зияющая пустота. Селерен никак не мог привыкнуть входить по вечерам один в спальню, и, бывало, он нежно гладил то место на постели, которое еще совсем недавно занимала она. Отъезд Жан-Жака хоть и не будет событием столь трагичным, создаст еще одну пустоту в доме.
С ним останется только дочь. Но, может, она рано выйдет замуж? Три-четыре года пролетят так быстро! Он прожил с Аннет двадцать лет, и они промелькнули незаметно.
Потом он останется один, а две комнаты в квартире будут пустовать. И Натали будет нянчиться только с ним.
Разве мог он подумать, что этот момент настанет так скоро? Сняли квартиру. Позаботились о комнатах для детей. С любовью подбирали мебель. Смотрели, как дети растут, и не предполагали, что жизнь, посвященная им, продлится всего несколько лет.
– Ты что такой грустный?
– Да ничего, дорогая. Думаю о вашем будущем.
– А правда, что Жан-Жак уезжает в Англию, а потом в Штаты?
– Правда.
– И ты ему разрешаешь?
– Если у него такое призвание, я не имею права ему препятствовать...
– Он уже получил программы из разных университетов. В Кембридже есть специальные школы для тех, кто хочет усовершенствоваться в английском.
Сын вел эту переписку, а ему ничего не сказал. Он стал самостоятельным, и Селерен мог этому только порадоваться. И все же ему было грустно.
"Занятия начинаются в сентябре, и если он успешно выдержит экзамен, а я в этом не сомневаюсь, то наверняка уедет к началу... ".
Внезапно на глаза навернулись слезы. Сегодня пятнадцатое июня. Сентябрь не за горами. Остаются июль и август.
Что они будут делать летом?
– Куда тебе хотелось бы поехать на каникулы?
– Две недели, во всяком случае, я хотела бы побыть у одной подруги на вилле ее родителей в Сабль-д'Олоне...
– Почему ты ее никогда не приводила к нам?
– Не знаю. У них огромная квартира на Вогезской площади, и там всегда так весело, ведь у Ортанс пятеро братьев и сестра... Их фамилия Журдан... Может, ты знаешь... Отец – знаменитый адвокат. Эта вилла у них давно, Ортанс ездила туда еще совсем маленькой. Они богатые... Одному из братьев Ортанс семнадцать лет, а у него уже своя машина, и когда она по возрасту сможет получить права, ей тоже купят машину...
У него кольнуло в сердце. Он зарабатывал, чтобы жить безбедно. Они ни в чем не нуждались. Но очень богатым он не был.
Он еще не усвоил, что дети порой делают сравнения, которые не всегда бывают в пользу родителей.
– Ты должен был слышать о нем. Он выступает на громких процессах, недавно, например, на процессе Тарассена, обвинявшегося в похищении маленького Жюйара...
Он что-то читал об этой истории в газетах, материалы печатались под аншлагами.
– Это интересный мужчина, еще молодой, с проседью на висках, и от этого он выглядит еще соблазнительней... У него много любовниц...
– Откуда ты знаешь?
– А он не делает из этого тайны. Его жена все знает и не очень беспокоится, потому что он всегда возвращается к ней.
– А как же дети?
– Старшие этим, скорее, гордятся. Приятно ведь иметь отца, пользующегося таким успехом.
Она тут же поняла, что сморозила глупость.
– А тебе разве не лестно оттого, что почти вся элегантная публика носит твои украшения?
Она взяла его руку и крепко сжала.
– Ты шикарный мужчина, отец... Больше двух недель я у них не пробуду. Потом буду с тобой... Куда ты собираешься отправиться?