– Вы не посмеете! Это средневековье какое-то! – выкрикнула Туманова, а Глеб только оскалился. Не посмеет? Еще как посмеет!
Широков, дьявольски злой, шагал по коридору, утаскивая за собой девушку. Сабина сопротивлялась, пыталась вывернуть руку из захвата, кричала, звала на помощь. Но Глеб был непреклонен в своем решении.
– Отныне ты находишься здесь. Ты не гостья, Сабина. Ты – моя собственность! У тебя нет выбора. Никакого. Если я говорю: сидеть. Ты сидишь. Приказываю заткнуться, ты послушно закрываешь рот! – орал Глеб так, что в холле первого этажа столпилась охрана, и проходя вдоль перилл из одного крыла дома в другое, Широков бросил взгляд вниз. – Все свободны. Беглянка нашлась.
Охрана послушно испарилась. Дом опустел. А Широков притащил девушку в свою спальню и только тогда разжал руку, выпустив девичий локоть из захвата.
– Если хоть один свой фокус покажешь, я тебя утоплю! В бассейне! И никто не станет искать! Поняла? – яростно прокричал Глеб девушке в лицо.
Сабина послушно кивнула. Длинные волосы рассыпались по плечам. Девушка опустила голову, но Глеб знал, что она плачет.
Отвернулся. Ушел в ванную. Хлопнул дверью так, что загудели стены. И выдохнул.
Его распирало от гнева и негодования. Он с трудом сдерживался, чтобы не вернутся в спальню, где осталась Сабина.
Не вернуться и не придушить.
Глеб посмотрел на свое отражение в зеркале. Черт возьми, в какого монстра он превратился из-за этой девчонки? Глеб сам себя не узнавал.
Плеснув в лицо холодной водой, Широков усмехнулся. Придушить Сабину? Кому он врет?
Нет, не хочет он ее душить. Совсем не хочет.
***
Я вздрогнула, когда дверь с грохотом захлопнулась.
Теперь все стало предельно ясно. Я не хотела облекать эти мысли в слова, но реальность была такова: Широков притащил меня в свою спальню. И теперь я его любовница. Вот-вот стану.
– Ох, не-е-ет! – захныкала я почти беззвучно. Не хочу. Не хочу. Не хочу!
Я была не готова к подобному. Не мечтала, что моим первым мужчиной станет приятель отца, которому тот задолжал денег. Я всегда хотела, что мой первый раз случился если не по любви, то, как минимум, по глубокой и взаимной симпатии.
А на деле... Глеб Алексеевич считал меня личной игрушкой, разменной монетой, вложением. Для него я точно не считалась живым человеком.
И я ненавидела его. Презирала всем сердцем.
Я забилась в угол комнаты и съехала на пол по стене. Уткнулась лбом в колени.
Сколько я просидела вот так, всхлипывая и стирая слезы? Я не знала. Но вдруг дверь в ванную распахнулась. На пороге комнаты стоял Глеб Широков.
Гладко зачесанные назад влажные после душа волосы. Полотенце на бедрах. И все тот же злой взгляд.
Я вновь уткнулась в свои колени и вздохнула.
– Живо в душ! У тебя десять минут! – рявкнул Широков.
Я понимала, что сейчас мужчина в том состоянии, когда нельзя спорить. Потому просто поднялась и, на нетвердых ногах, поплелась в ванную комнату.
– Не смей запирать дверь! – донесся в спину очередной приказ.
А я... Я была в том состоянии, когда было уже все равно. Сбежать не получится. Как и спрятаться. Оставалось только надеяться на лучшее. Хотя, я даже не представляла, какое именно чудо может меня спасти из лап этого чудовища.
Я стянула с себя одежду. Просто бросила ее на пол. Чистой у меня все равно нет. А судя по тем намерениям, что Широков озвучил, одежда мне и вовсе не пригодится.
Я приняла душ. Обтерлась насухо. Обмотала голову полотенцем. А в то, что побольше, завернулась сама.
И вышла, чтобы встретить своего врага с гордо расправленными плечами и вздернутым подбородком.
Глеб сидел на постели. А перед ним уже стоял небольшой передвижной столик, заставленный тарелками и контейнерами.
– Ешь! – раздался еще один приказ.
– Слушаюсь, господин! – прищурилась я.
– Сабина! – нараспев, растягивая гласные, процедил Широков с предостережением в голосе. – Не перестанешь дерзить, я пристегну тебя наручниками.
– А что такого я сказала? – искренне удивилась я и поморщилась, потому что в животе неприлично громко заурчало от голода. Я ведь толком даже не позавтракала. Не говоря уже о пропущенном обеде и ужине.
– Так, все, иди сюда! – рявкнул Широков и похлопал ладонью по постели рядом с собой.
Я мотнула головой в отрицании. Эх, нет! Пусть он и считает себя моим хозяином, вот только я не согласна сдаваться без сопротивления! Обойдется!
В длинных мужских пальцах блеснули металлические браслеты. Я качнулась головой еще раз.
– Не подходите ко мне! Чертов извращенец! – прошептала я, но отступать было уже некуда. Я уперлась спиной в стену.
А тем временем Глеб приблизился ко мне. Я отважно смотрела в глаза монстру. Не показывала своего страха. И мелькнула мысль, что Широков сейчас накажет меня за непослушание.
И я попыталась ударить первой. Вскинула ладонь, замахнулась.
Глеб перехватил мое запястье и сжал пальцами до хруста.
– Я предупреждал, Сабина! – прорычал мужчина и застегнул на моей руке один браслет от наручников. А когда я попыталась подальше отвести свободную руку, лишь злобно оскалился.
Он не стал застегивать второй браслет на моем запястье. Застегнул наручники на своей левой руке. И теперь оковы соединили меня с этим чудовищем.
А еще я совершенно забыла о том, что полотенце держалось на моей груди. Только некрепкий узел отделял мое нагое тело от глаз моего врага.
И пока я двигала руками и пыталась сопротивляться, Глеб Широков наблюдал за тем, как предательская тряпочка медленно сползает вниз.
– Ну хоть что-то приятное за этот чертов день, – пробормотал Широков, не сводя глаз с ткани, которая сантиметр за сантиметром открывала мою грудь.
Я вспыхнула. Захотела прикрыться руками. Однако одно запястья Глеб вовремя перехватил. Левую руку Широков вскинул вверх, отчего моя закованная в наручники конечность потянулась следом.
Я стояла, прижатая к стене мужчиной вдвое крепче, выше и сильнее меня. Полотенце окончательно развязалось, ткань раскрылась в стороны, обнажая. А под тяжелым изучающим взглядом темных глаз я ощутила дикий дискомфорт.
Широков очень медленно скользил глазами по мне. Я почти физически чувствовала, как прожигает его взгляд, задержавшись на неприкрытой груди.
Мужчина чуть отстранился, чтобы было удобнее смотреть на то, что ниже.
– Ну надо же..., – задумчиво изрек Широков, а я почувствовала, как его пошлый взгляд сместился с груди на мой живот, задержался на бедрах. – У тебя проколот пупок?
– Нет, это родинка, – мотнула я головой, отчего полотенце с волос свалилось на пол, а мокрые пряди рассыпались по плечам.
– Да? – слегка удивленно пробормотал Широков и резко сместил руки так, что наши запястья оказались над моей головой. Глеб перехватил мое свободное запястье левой рукой, зафиксировал, придавив к стене, и свою правую ладонь опустил на мой живот.
Я ощутила, как напряглись мышцы. И закрыла глаза. Я впервые оказалась в подобном унизительном положении. Никогда прежде меня так не разглядывали. Никогда прежде я не была полностью голой перед мужчиной. Мне было страшно, и стыдно, и ... хотелось выцарапать ему глаза.
А между тем теплые пальцы коснулись моего пупка. Очертили контур родимого пятна, которое, действительно, при плохом освещении можно было бы принять за пирсинг.
– И правда, родинка, – пробормотал Глеб. – Какие еще сюрпризы таит твое тело, Сабина?
– Это явно не ваше дело, Глеб Алексеевич! – не открывая глаз, прошипела я.
– Ошибаешься! – возразил он, продолжая поглаживать мой живот, который вновь громко заурчал. – Что ж, пора есть, а после в кровать.
Его слова заставили меня распахнуть глаза. Ладно, ну хоть накормят прежде, чем изнасилуют. Уже радость.