— Вот так, Кукла, кончай… Такая сладкая, такая красивая… Не говори мне потом, что не хочешь. Не поверю… — его шепот где — то на задворках сознания.
Он двигается еще жестче, стол под нами скрипит. И когда у меня так уже все немеет, она вдруг начинает рычать, стискивая мою кожу. Я чувствую, как он изливается в меня. Все чувствую, до последней капли. Он выходит, а я опускаюсь на колени, понимая что это никогда не уйдет из моей памяти. Мой первый оргазм, мой позор и стыд. Я — тряпка. А разве может быть свободной та, которую однажды взяли насильно?
Глава 6
Амин
— Зачем ты привел ее в наш дом, Амин? Никого не слушая, не спросив меня! — повысила голос Марьям.
Девушка диким зверем ходила из стороны в сторону по моей спальне. Наверное, она единственный человек, который может разговаривать со мной в таком тоне. Других нет, я их убил. А с ней нас слишком многое связывает.
— Не забывайся, Марьям. Я никогда не стану спрашивать, что мне делать.
— Но тебе же было плевать на гарем, на всех девушек! Я сама их подбирала, обучала, а теперь ты приводишь эту… Эту русскую шлюху, что мне остается думать?
— А ты не думай, — лег на кровать и устроился на подушках. Взял с подноса виноград и отправил ягоду в рот. — Тебе не нужно думать. Ты просто делай, что тебе велят и все.
— Амин, не разговаривай со мной так, не надо! Я же тебя знаю! Лучше всех знаю.
И это было правдой. Я встретил Марьям, когда мне было лет четырнадцать, а ей около пяти. Как сейчас помню ее огромные испуганные карие глаза. На улице лил дождь, а она стояла посреди площади и дрожала. Мне стало ее жаль, тогда я еще помнил эту эмоцию. Девчонка была такой маленькой и худой, ее трясло. Она даже имени своего не знала, я назвал ее Марьям. Все знали, что отныне маленькая Марьям — собственность Амина. Мы были очередными голодными детьми — попрошайками на улицах Стамбула. Никто не обращал на нас внимания, кривились, если мы попадали в поле их зрения.
И в один день я решил все изменить.
Теперь никто не смотрит в мою сторону с отвращением. Только с уважением и со страхом. Я зубами глотки перегрызал несогласным. Весь путь наверх состоит из трупов и крови. И все время рядом со мной находилась Марьям.
— Ты нечего не скажешь? — продолжала наседать Марьям.
Во мне поднялось глухое раздражение. Я, бл*ть, могу побыть один или нет?
— Пошла нах*р, — спокойно сказал я. — Если ты не выйдешь, клянусь, я достану пушку, вставлю тебе в рот и нажму на курок.
Марьям знала, что я не шучу. Чтобы нас не связывало — меня злить не стоит. Брюнетка молча развернулась и вышла из моих покоев.
Наконец я остался один.
Прикрыл глаза и перед глазами сразу же образ Куклы. Сука!
Сегодня, когда пришли Джавад и Харрас обсудить дела я был спокоен. Нам предстояло многое решить. На севере одна из местных группировок в край ох*ела. Они решили не платить мне проценты. Этих ублюдков стоило поставить на место, чем жестче, тем лучше. Для этого я и пригласил Харраса с Джавадом.
Все было как всегда, вышли наложницы и я поняла, что внимание мужчин далеко. Проследил за из взглядами и увидел Куклу. А потом, когда Джавад начал говорить о ней, о том, как она похожа на Азалию… Я сорвался! Сука, я хотел проломить ему череп. Меня такой пеленой накрыло. Выгнал всех. Осталась только она. И я не сдержался. Думал, что она будет жить здесь и меня попустит. Отдам на забаву своим людям, пусть трахают время от времени. Но не смог.
Да, она похожа на Азалию внешне. И от этого мне хочется ее убить. От того, что нутро выть начинает при взгляде на нее. Такая пустота внутри накатывает… Кукла, она просто заменитель, суррогат. И это лишь отголоски того, как было с Азалией. Но бл*ть, я готов жрать эти отголоски, давиться этой тоской и болью. Не — е — е — ет, она только моя будет! Я помечу ее, возьму всеми возможными способами, выверну душу и исполосую сердце. Меня такой волной первобытной похоти захлестнуло, таким бешеным желанием.
Я был с ней груб, как и со всеми шлюхами. Трахал до изнеможения, хотел забыться, раствориться, наказать. А она… Она принимала. Эта маленькая сучка, искушающая дрянь… Она уже не просто мне принадлежала, она научилась стонать подо мной, кончать от моих прикосновений и кричать мое имя во время оргазма.
И так будет всегда.
Только я буду ее трогать.
Она только моя.
Лиза
— Лиза, идем, стол уже накрыт. Девочки ждут тебя, — Элина не унималась. Я отвернулась от нее и накрыла голову подушкой. Мне не хотелось жить. После всего того, чтобы было ночью, мне хотелось удавиться, пристрелить себя. Если это повторится, если продолжится — то зачем кормить свой организм понапрасну? Не проще ли позволить себе умереть от истощения?