Я скривилась. Мне претила мысль манипулировать людьми.
— Нет, — покачала головой я, — не хочу использовать Шона.
Шон был милым, и я знала, что он ко мне неравнодушен. Если я стану уделять ему больше внимания, то получится, что я играю с его чувствами, а мне этого совсем не хотелось. Слишком уж хорошо я понимала, что бывает, когда тебе разбивают сердце. Ни за что не буду давать Шону ложную надежду… как он это сделал со мной.
— Тогда как ты собираешься поступить? — спросила Элли, накладывая мне тени на веки.
— Просто буду его игнорировать. Не хочу придумывать дурацкие планы, только чтобы привлечь его внимание. Он-то не будет стараться. Надоело лезть из кожи вон.
Я изучила его достаточно и была уверена, что он не выносит, когда его не слушают или не замечают, эта черта характера развилась в нем за те годы, что он возглавлял клан Скоттов.
Господин любит власть, тащится от собственного эго и не упускает случая его потешить. Вот почему он так взбесится, если на него начихает простая невольница, которая ему и в подметки не годится.
Он всегда старался изображать человека отстраненного, холодного, который стал черствым и бессердечным из-за своей тяжкой судьбы. Но его серые глаза иногда выдавали истинные чувства.
— Ты права, — признала Киара. — Он не стоит того, чтобы ты напрягалась, но…
— Нет, Киара, — перебила я, не открывая глаз. — Я не стану использовать Шона.
— Ладно, согласна…
— Он заедет за тобой? — спросила Элли, завивая мне ресницы.
— Да, мы выдвигаемся без четверти восемь.
Она кивнула и продолжила меня прихорашивать. Киара тем временем помогала мне выбрать платье. Учитывая специфику вечера, я остановилась на длинном черном платье с длинными узкими рукавами, которое мы покупали с ней вместе. Подруга добавила к моему наряду несколько золотых украшений.
Через полтора часа стараний я была наконец готова, и подруги тоже. Киара и Элли отправились наверх к Бену и Эшеру. Все это время у него была квартира прямо надо мной, а я ничего не знала.
Стрелки часов уже показывали семь тридцать, и напряжение возрастало. В дверь позвонили. Цокая каблуками, я пошла открывать.
Передо мной стоял Шон в костюме, новеньком, с иголочки. Благоухая мужским парфюмом, он одарил меня белозубой улыбкой, перед которой померкли белоснежные стены квартиры.
Оглядев мое платье и лицо, кузен психопата присвистнул.
— Ты великолепна, — похвалил он.
— Возвращаю комплимент, — откликнулась я, стараясь преодолеть скованность.
— Готова?
Сердце колотилось в груди, от смеси предвкушения и страха я тряслась как осиновый лист. Присутствие Бена, Киары, Элли и даже Шона успокаивало. Мне не будет неловко среди Скоттов. Нервничала я только из-за одного человека.
Только Эшер Скотт имел такую власть надо мной.
На моих губах с нюдовой помадой заиграла улыбка.
— Готова.
Готова сокрушить его эго.
Ты проиграешь в собственной игре, Эшер Скотт.
Ты уничтожил прежнюю Эллу… Новая Элла отомстит за нее.
И повергнет тебя.
Глава девятая В следующий раз
Эшер
20:00. Манхэттен
Стоя перед резиденцией отца с энной сигаретой в зубах и гримасой отвращения на лице, я подсчитывал, сколько часов осталось проторчать в компании паноптикума говнюков, который считался моим семейством. Ничтожества.
В доме без умолку трещали мои дядюшки и тетушки, а также их отпрыски и отпрыски их отпрысков.
Ненавижу семейные празднества.
Несколько человек не ответили на зов трубы. Я был почти удивлен тем, что до сих пор не приехал Шон, всегда такой пунктуальный. В глубине души я надеялся, что он где-нибудь благополучно издох.
Мудозвон недоделанный.
— Огонек найдется? — раздался голос Кайла у меня за спиной.
Не отрывая глаз от стен особняка, я пошарил в карманах и протянул ему зажигалку. Прикурив, он тяжело вздохнул, и я насмешливо хмыкнул.
— Что? — спросил он.
— Слишком явно бесишься, — заметил я.
Он выдохнул дым, возвращая мне зажигалку.
— Я не понимаю, зачем они устроили эту вечеринку. Он умер. С какой стати праздновать его день рождения? Мы что, теперь всегда будем отмечать? Он что, Новый год?
Закрыв глаза, я тоже вздохнул. Да, непонятно. Может, они так скорбят? Конечно, когда им удобно, они признают право на траур. А вот мне никто не позволил оплакивать отца, когда тот умер.
Шайка сукиных мразей.