И, цапнув Забаву под локоток, с неожиданной силой поволокла под своды терема.
— Здесь хоть не болтай, дурища, — бурчала едва слышно. — И у ветра уши есть, а тебе оно надобно?
Забава мотнула головой. Конечно нет!
Но старуха едва ли видела. На одном глазу бельмо, да и второй не сильно лучше. Втолкнув Забаву в первую же попавшуюся коморку, старуха лязгнула засовом и уперла руки в бока:
— Что, не люб красавец? Какова привереда!
И захохотал, как закаркала. А у Забавы слезы из глаз покатились.
— Спаси меня, бабушка, — шепнула, умоляюще складывая руки. — Нет моих сил больше. Умру…
— Умрёшь, а то как же, — согласилась старуха. — Кмет норовистых любит. Их ломать веселей. А вот ежели судьбу свою примешь и брыкаться перестанешь…
— Нет! Ой…
Забава даже рот ладошкой прижала — нельзя кричать.
А белесые глаза знахарки сверкнули в полутьме, будто у кошки.
— Подумай хорошенько. Иной раз лучше окоротить нрав, да принять неизбежное. Иначе хуже станет…
Забава даже руками всплеснула. Куда уж хуже?!
— … а потерпишь, так боги тебе с троицей воздадут, — продолжала старуха. — Ой и хороший жених будет! Ласковый, работящий. Любить тебя будет сладко-сладко…
Искушающий шепот лился в уши медовой патокой. Крепил внутри слабую надежду на то, что все обойдется. Подумаешь, всего-то и нужно что не противиться. Упасть в руки кмета и дать измываться над своим телом, будто она девка продажная. Не морщиться от его вонючего дыхания, не кричать, призывая богов в помощь, не плакать от боли. А наутро, глядишь, он и отпустит. Другую найдет.
Забаву так и перетрясло. Аж тошно сделалось.
— Нет! — закричала не своим голосом.
И сухонькая ладошка тут же запечатала рот.
— Не ори, дурья твоя башка!
Но Забава только головой мотнула, сбрасывая руку знахарки.
— Нет, никогда, ни за что! — продолжила, но уже тише. — Бабушка! Помоги! Отвадь это лихо косорылое от меня и от других бедных девушек! Он ведь не только со мной…
Запнулась, стыдясь сказать больше.
А старуха вдруг улыбнулась. Довольно так, будто Забава ей мешок золота сунула.
— Робкая… но упрямая. А уж как хороша лицом! Ладно, — хлопнула в ладоши. — Знаю я способ. Но сразу скажу — труден он. Не легче, чем терпеть Бокшу, а может, и хуже… Однако ежели не струсишь, то кмет навсегда охоту потеряет на честных девушек зариться.
Забава так и вскинулась.
— Выдержу все! Только помоги!
Старуха глубоко вздохнула.
— Хорошо. Тогда слушай внимательно…
И поманила к себе.
Глава 1
Чаша на подносе мелко вздрагивала.
Как Забава ни старалась, не могла унять колотившегося сердца, а уж ноги и вовсе идти отказывались.
Но, шаг за шагом, она приближалась к господским покоям.
Так будет лучше… Может, не ей, но сёстрам. Шутка ли, избавить их от внимания кмета и даровать надежду выйти за тех, кто люб окажется. Да не бесприданницами!
Вино из кубка плеснуло через край.
Забава охнула и мелко-мелко задышала через нос.
Хорошо все… И нечего трястись, будто воровка пугливая. Вон, и стража косится с подозрением.
— Куда собралась, девка? — прогрохотал один из бородачей, стоило подойти ближе.
— В-вино несу…
Стражники хохотнули.
— И себя в прикуску, — сально подмигнул другой.
Забава промолчала. А что против правды скажешь? Но как же стыдно… И щеки горят, того и гляди пламенем вспыхнут.
Мужчины вновь хмыкнули.
— К нам потом заглядывай — не обидим.
— Ещё золота получишь.
И, взявшись за дверные кольца, стражник потянули на себя тяжёлые створки.
Забава рыбкой скользнула внутрь, только бы скрыться от блестящих похотью взглядов, и чуть не запнулась на пороге.
Под новый взрыв хохота лязгнула дверь.
Наступила тишина. А с ней и сумрак.
Забава тихонько охнула.
А покои-то пустые! Только свеча теплилась на широком дубовом столе да ветерок лениво шевелил занавески, что белой паутиной раскинулись над кроватью.
Против воли пальцы крепче стиснули поднос.
И что ей делать?
Назад повернуть, требовать, чтобы выпустили? Нет, наверное, стоит дождаться хозяина. Знахарка велела прежде всего дать вино. Из рук в руки.
Но как же глупо стоять с подносом посреди пустой горницы!
Забава ткнулась к кровати, потом к окну, и вновь остановилась.
— Не устала ещё кубок таскать? — грохнуло сбоку.
— Боги!
Взвизгнула, шарахаясь в сторону.
А из тени, закрывшей угол с бадьей, вышел сам князь…