— Князь, прошу! Не гневайся! — а затем глянула на рычащего лютоволка. — И ты, дикий зверь, смилуйся! В одиночку я никак не могу идти!
Рычание стало тише. Мужчина и хищник застыли друг напротив друга. Тяжёлый меховой плащ князя делал его похожим на двуногое животное, лютоволк весь ощерился, зло прижал уши.
А Забава холодным потом облилась. Сейчас кинутся они друг на друга, и хлынет кровь.
— Будь милостив! — воскликнула, снова падая на колени. — Я очень хочу помочь!
Сама не знала, кого просила. Князя или зверя. Но посмотрели на нее оба, и оба одинаково хмуро.
— Пойдёмте вместе, пожалуйста! — добавила, складывая руки на груди.
И позорно шмыгнула носом.
Ответом ей стало два вздоха. Мол, ну что за плаксивая дура эта девка! И все же лютоволк отступил назад, а Властимир убрал ладонь с рукоятки оружия.
— Не пойдем, а поедем! — не хуже зверя рыкнул князь.
И пронзительно свистнул.
Властимир
Взмыленный Стогрив едва пробирался сквозь колючую поросль. Нервно всхрапывал и то и дело пытался развернуться назад, но Властимир крепко удерживал поводья.
И одну верткую светлокосую заодно.
— Хватит елозить, — прорычал, когда Забава вновь попыталась отстраниться.
Брезгует им, что ли? Всю дорогу норовит улизнуть, будто с уродом каким сидит! Девчонка замерла и, пролепетав извинения, сделала вид, что занята разглядыванием чащи.
А ему ох как не нравилось, куда ведёт их лесная тварь.
Солнце давно уж спряталось меж густых ветвей, деревья встали плотнее, а под копытами Стогрива захлюпала вода. Болото близко… Властимир чуть шевельнул поводьями, приказывая жеребцу остановиться.
— Дальше пешком пойдем.
И легко спрыгнул на землю.
Сапоги тотчас увязли в ржавом месиве. Но пока ничего, стоять можно. И Властимир протянул руки, чтобы помочь Забаве сойти с коня.
Наложница зарделась, однако позволила себя снять. Проворной рыбкой скользнула вниз, а Властимир с трудом подавил в себе желание прижать девчонку теснее и еще раз изведать вкус сочных губ.
Хмель медовый, сладеньки! Не напиться никак!
Сердито тряхнув головой, Властимир развернулся и пошел за мелькавшим средь деревьев лютоволком.
Забава торопилась следом. Пыхтела, спотыкалась, однако пощады не просила. А ведь у нее грязные дни… Любая другая наложница только бы и делала, что на лавке валялась и лекаря просила.
А эта ничего… Подол крепче подхватила, плащ подоткнула — и бежит-старается.
От этого к недовольству примешивалось восхищение. И стыд. Нашел кем восторгаться — обычной бабой!
Однако в том, что Забава не обычная, Властимир убедился уже совсем скоро.
— Это же его подруга! — ахнула девчонка, когда за очередным буреломом их ждал скалистый выступ и волчица на нем. — От бремени разрешиться хочет!
Зверь протяжно заскулил. В несколько мощных прыжков оказался рядом со своей женщиной и принялся облизывать морду. А волчица почти не шевелилась. Лишь изредка по ее косматому телу пробегала дрожь, а выпирающий живот напрягался.
Запричитав молитвы, светлокосая бросилась на помощь.
На ее лице не было страха, только волнение и горячее желание помочь. Властимир сунулся следом, но лютоволк вновь оскалил зубы, мол, не твое это дело. И чем-то был прав. Всякое князю доводилось делать, но принимать дитя? Этим знахарки да лекари занимались. А животных в Сварг-граде скотники обхаживали.
Оглянувшись по сторонам, Властимир приметил поваленное дерево и направился к нему. Огонь, что ли, разведет. На болото спускались сумерки, к тому же теплая вода должна понадобиться. Роженица все таки… хоть и волчица.
У Забавы тряслись руки. Но то был не страх перед зверем, а выедающая нутро боязнь, что все уже кончено.
Роды у животных она принимала.
И, надо сказать, хорошо это делала! Часто к их двору подходили соседи — звать на помощь. То теленок вперед ногами пойдет, то собака ощениться никак не может.
Вот тогда народ и забывал, что она меченная. Даже подарки дарить не гнушались.
Однако плата за работу — дело последнее. Забава была рада помочь несчастному животному, и теперь ей не было дела, что на постилке из мха и веток лежала не какая-нибудь овечка, а огромная пепельно-серая волчица.
— Хорошая моя, хорошая… Потерпи немного, — огладила вздувшийся бок. — Дай я только потрогаю, аккуратненько…
И скользнула ладошкой под живот.
Ох и большой он! Много щенков там… а первый, как это часто случается, поперек костей встал.
Волчица вяло оскалилась, когда Забава спустилась ещё ниже, к мокрой шерсти между лап. Кровь и слизь уже подсохли. Плохо! Слишком много времени прошло.