И, осмотрев ее еще раз, ушел.
Ох…
Забава прижала руки к груди, силясь унять разогнавшееся сердце. Не хотела видеть наказания! Не выносила чужой боли, пусть и тех, кто ей навредил. Но князь приказывал. И она должна идти. Иначе Властимир мог вновь разозлиться, и тогда не видать сестрам от нее весточки.
Забава тяжело вздохнула.
Хоть бы глупой девушке не сильно досталось. Жалко ее!
Властимир
Если бы он никогда не знал Забавы, то сейчас бы непременно обратил на нее внимание.
Да и кто бы не посмотрел? Забава крупно вздрагивала на каждый удар прута и жмурилась, точно это ей полосовали спину.
— Пощади! — выла растянутая на колоде девка.
Косы ей остригли, из одежды оставили лишь цепь на шее.
И пусть спасибо скажет, что он велел бить розгами, а не кнутом! Потому как никто не имеет права вредить в его тереме и на его землях!
Властимир вновь посмотрел на Забаву.
Будто почуяв, та обернулась, и нежные губы дрогнули в беззвучной мольбе. Девушка приложила руки к груди, выпрашивая милосердия, но Властимир нахмурился.
Жалости здесь не место!
В Северном царстве властвовали суровые законы, но только так он собрал и приумножил то, что осталось от отца, а тому перешло от деда. Пусть же народ смотрит да на ус мотает. И Властимир отвернулся, глядя на заполненную людьми площадь. Сюда пришли многие, иные даже на крыши домов забрались, чтобы лучше видеть.
Нечасто князь велел наказывать наложниц.
В его гареме девки если и шкодничали, то делали это тихо. Однако нашлась паршивая овца, решившая, что ей все с рук сойдёт.
Вдоволь наслушавшись визгов, он все же кивнул, и воины сдернули бывшую наложницу с колоды, чтобы утащить к казармам.
Там голодных мужиков всегда много!
Толпа провожала рыдавшую бабу свистом. Только Забава прятала лицо в ладонях. Не хотела смотреть. Но вместо злости на ее мягкосердие Властимир лишь едва заметно качнул головой: странная девка!
Может, поэтому такая желанная.
Уж сегодня он возьмёт от нее все, что хочется. Грязные дни должны пройти, а если осталось немного — не беда. Подняв руку, Властимир велел народу молчать.
На площади тут же наступила тишина.
— Злодейка понесла наказание. Можете расходиться.
И первым ушел с крыльца.
Сегодня дел много!
Совет требовал внимания. Размеры податей обговорить, что убрать, что прибавить, новый поход наметить… И про наследника речь пойдет обязательно. Прибыли портреты будущих невест — только выбирай! Да, Властимир знал, что однажды это потребуется сделать. Может, уже совсем скоро. Но пока есть время.
— Светлый князь! — подбежал к нему один из прислужников. — Пришел обоз с купцами. Ведите пустить?
Отчего же нет?
— Пусть обыщут хорошенько. И сразу за все время постоя платят.
— Вместе с ними дозорные с окраин. Дань привезли.
— Ко мне зови.
— А ещё ястреб готов. Ждёт вашего позволения.
— Найти Забаву-наложницу. Пусть своей рукой выпустит.
Так, отдавая краткие распоряжения, он добрался до думной горницы. Там уже толклась знать, ждала своего господина. И Властимир с головой погрузился в заботы Северного царства.
Ярина
Ну… тварь бледная! Овца шелудивая!
Ярина медленно вела гребнем по волосам, но привычное действо не успокаивало. Стоило косолапому сотнику впервые привести девку, как в грудях тревожно заныло.
Сперва Ярина не поняла, почему так. Лупоглазая тварь казалась слишком пришибленной. Она не могла быть соперницей, разве что игрушкой на разок-другой. Однако по привычке Ярина науськала на бледнорылую одну из наложниц — Смею. Дура никогда не умела действовать вполсилы, дернула за косу так, что Забава слетела с лавки.
Даже немного страшно стало — прибила малахольную! Но нет, Забава оказалась крепкой…
А лучше бы шею себе свернула!
Чутье подсказало верно — меченная оказалась непроста!
Мало того что двух стражей уберегла, так ещё и с лютоволком сладила!
Пальцы дрогнули, стоило вспомнить, что случилось после того, как девка свалилась у клетки в беспамятстве.
Ярина хотела этим воспользоваться в своих интересах, но быстро пожалела, что сунулась под горячую руку князя.
Властимир был зол!
И злость эту выплеснул на ложе.
Отложив гребень, Ярина принялась заплетать волосы. Ночью князь наматывал их на кулак без жалости. Кусался, будто дикий зверь, кожу синяками отметил.
И все равно его грубость не могла затушить пылавший в сердце огонь! Он вспыхнул с первого же взгляда на прекрасное в своей суровости лицо.