Земля обетованная встретила их неласково. Ни теплого угла, ни сытости, ни воли. Работа от утренней зари до темна. Валили лес, таскали на себе огромные бревна, возводили первые строения крепости. Изо дня в день росли стены двухэтажной казармы, «черной» бани, рыбной сушильни.
В дырявых, вечно сырых палатках, опухшие от скорбута и голода, промышленные роптали на беспросветную жизнь, которая ценилась здесь не дороже шкурки морского бобра. Глушили тоску выдаваемой по праздникам «казенкой». Пропивали не токмо причитающиеся им взамен сданной пушнины марки, пили в долг, в залог своего пая в будущих компанейских прибытках.
Абросим Плотников не пил. Хотя общества и разговоров не гнушался. Зелье развязывало языки. Мужики рассказывали, какие пути-дорожки привели их на Ситху. Одни надеялись здесь разбогатеть, другие искали спасения от правосудия, третьим было просто безразлично, где коптить белый свет… Абросим слушал, а про себя — помалкивал. О том, как он попал в компанейский обоз, не знал даже ближайший друг — Кирилла Хлебников.
…Ветки хлестали Плотникова по лицу, хватали за кафтан, травы, как силки, оплетали ноги. Но промышленный, не обращая на то внимания, спешил к заселению.
После того как он заметил индейцев у речной излуки, Абросим, решив сократить путь, бросился к крепости через лес. Места здешние были вдоль и поперек исхожены Плотниковым. Ему казалось, он и с закрытыми глазами дорогу найдет. Вот почему бежал уверенно, убежденный, что не пройдет и четверти часа, как покажется впереди крепостной частокол и выйдет на крыльцо казармы Василий Медведников, похвалит Плотникова за то, что не утратил настороженности, вовремя дал знать о выступлении колошей…
Однако одна поляна сменялась другой, за преодоленным буреломом возникал новый, а опушка все не показывалась. Напротив, лес становился угрюмее, неприветливее. В сердце работного стала закрадываться тревога: не заплутал ли? Но остановиться и уточнить направление не решился — и без того много времени потерял. Так и бежал Абросим все вперед, пока, выбившись из сил, не запнулся о старую корягу и не растянулся на земле.
Сколько пролежал Абросим, сказать трудно. К действительности вернул работного далекий пушечный выстрел. Повинуясь тревожным предчувствиям, Абросим поднялся на ноги и снова пустился бежать через лес, раздирая одежду и руки о ситхинский терновник.
Когда наконец меж деревьев показались строения Архангельской крепости, Плотников понял: сердце его не обманывало — он опоздал.
Эта горькая истина открылась Абросиму не только в пожаре над кровлей казармы и даже не в победных возгласах индейцев за крепостной стеной. У ворот заселения промышленный увидел ползающих по земле коров, утыканных колошенскими стрелами и копьями. Тех самых буренок, которых даже в голодную скорбутную зиму пощадили поселенцы, помня о родимых краях, думая о будущем. И если уж эта дорогая крестьянской душе скотина досталась тлинкитам на растерзанье, значит, ее действительно некому больше защищать.
Не думая о том, что нет у него никакого оружия, Плотников рванулся было к заселению, готовый следом за товарищами принять смерть, но маленькая цепкая рука неожиданно легла ему на плечо.
Глава вторая
Сколь замечательны, Господи, творения рук твоих!
Дивится человек красоте, Тобой созданной, а разумом постичь ее не может.
Поднимаясь по шаткому настилу причала Охотского порта, Кирилл Хлебников наткнулся на чудо…
Среди разнокалиберных бочек и тюков, приготовленных к погрузке на отправляющийся в Нижне-Камчатск галиот «Константин», на небольшом походном стульчике спиной к Ламскому морю сидела девушка с раскрытой книгой в руках. Только что вынырнувшее из-за горизонта светило запуталось лучами в ее волосах, озаряя чело сидящей нежным золотистым сиянием. Трепетные длинные ресницы девушки чуть вздрагивали, на губах блуждала еле заметная улыбка. Таких красавиц Кирилл не встречал никогда, да и не доводилось задумываться ему о том, что значат женщины в его жизни.
Кирилл был шестым, последним ребенком в семье Тимофея Ивановича Хлебникова — кунгурского городского головы, унаследовавшего этот пост от своего отца и деда, сделавших немало доброго для уездного городка.
С ранних дней судьба не баловала Кирилла. Мать его умерла при родах. Отец, с виду дородный, крепкий мужчина, недолго пережил ее, сгорел от неведомого недуга.