— Сев на мель, наши суда станут отличной мишенью.
— Ну что же, — сказал дон Диего, — я разрешаю вам съездить в лагерь англичан и попросить у них на время их карты.
Больше никто ничего не сказал против плана адмирала.
— Вас смущает, что мы воюем не по правилам. Но прошу помнить: если мы победим, никто у нас не спросит, по правилам ли мы это сделали, а если проиграем, — даже то, что сделали как положено, не убережет нас от виселицы.
На рассвете, двигаясь в кильватерном строю, корабли дона Диего вошли в бухту, где высадилась пиратская армия. Каждый из галеонов делал последовательно поворот оверштаг и обрушивал бортовой залп на охваченные паникой корабли корсаров. Два из шести испанских кораблей действительно сели на мель и камни, но зато от флота капитана Фаренгейта остались одни дымящиеся обломки.
После артиллерийского сражения началась высадка испанцев. Корсары, быстро пришедшие в себя, под командованием Стенли Доусона встретили их довольно слаженным мушкетным огнем и сумели нанести довольно сильные потери испанской пехоте, но у них не получилось главное, — они не смогли воспрепятствовать высадке. Тут еще ударили пушки с флагмана «Сантандера», и контрудар захлебнулся. Корсары отступили к своему лагерю.
Испанцы ликовали и собирались как следует отпраздновать свою победу: они считали, Что сделали в этот вечер достаточно. Но этот одноглазый дьявол дон Диего никому не дал присесть. Он погнал свою пехоту в глубь острова — ему нужно было во что бы то ни стало перерезать перешеек. Параллельно шла торопливая выгрузка пушек. Зная, какого рода ему предстоит война, он захватил с Гаити не гигантские кулеврины — хоть и мощные орудия, но неповоротливые и неудобные для войны в сельве, — а маленькие переносные мортиры, очень удобные во встречном бою, хотя и не слишком модные среди испанских крепостных генералов.
В нескольких тычках, произошедших в лесных зарослях, корсары, уже вполне опомнившиеся от первоначальной подавленности, показали незваным гостям, что один джентльмен удачи в рукопашном бою стоит трех, а то и четырех испанских служак.
Но этим все и ограничилось. Стратегический успех остался за доном Диего, корсары были заперты на перешейке. И уже через несколько часов пираты поняли, что они из осаждающих превратились в осажденных, и эта перемена участи подействовала на них отнюдь не благотворно. Как всегда в таких случаях, на сцену выходят скептики. Два пожилых уже пирата Длуги и Робсон собрали сходку, на которой принялись всячески поносить начальство, которое допустило такой позор. Хотя ни тот, ни другой никаким авторитетом среди корсаров не пользовались, их слушали, потому что они говорили то, что каждому хотелось услышать. Лучше выжить с таким ничтожеством, как Длуги, чем погибнуть с таким львом, как капитан Фаренгейт. Но обличители тоже не предлагали никакого конкретного плана, а лишь поливали грязью «бывшего губернатора» за самоуверенность и чрезмерную, по их мнению, привязанность к детям. Их слушали молча, не выражая ни одобрения, ни осуждения.
— Я не понимаю, почему мы должны сложить свои головы ради спасения дочери капитана. Она, конечно, милашка, но нам-то какое до этого дело! — кричал Длуги. Корсары продолжали молчать, они знали, что прибыли под стены Санта-Каталаны скорее затем, чтобы набить свои карманы, и потому, что знали — с капитаном Фаренгейтом это сделать легче, чем с кем бы то ни было, так что разглагольствования о дочери капитана — явная передержка, но возражать Длуги никто не спешил.
К толпе подошли Хантер и Доусон. Не обращая на них внимания, обличитель продолжал изрыгать брань на голову тех, кто «обманул его» и заманил в эту «испанскую могилу».
— Может быть, ты нам скажешь, кого имеешь в виду? — спросил Доусон.
— Не пытайтесь нам заткнуть рот, ребята, — оратор сорвал с головы красный платок и стал потрясать им в воздухе.
— Мы говорим чистую правду, — гудел рядом его приятель Робсон.
— Где он сейчас? А? Где наш командир, почему он не хочет прийти сюда, к нам, и поговорить с командой? — надрывался Длуги.
— Он занят делом, в отличие от тебя, — сказал Хантер.
— Каким делом? — взвизгнул Длуги. — Результаты его занятий мы скоро почувствуем на своей шкуре. Пусть он придет сюда и скажет, как он собирается спасать наши шеи от петли, которая на них уже почти затянулась? Что он собирается делать?!
— Расстрелять тебя, если ты еще раз без разрешения покинешь свой пост.