Настал черед, пожалуй, самого главного предмета в обиходе — печи. Подступиться к ней я откровенно боялся. Начать решил с фундамента. Все мудрые руководства советовали сооружать его ниже уровня промерзания. Для моих широт — это ни много, ни мало, полтора-два метра. Едва копнул, полезли камни. Я выворачивал один булыжник за другим, ловя себя на бессмысленности производимых манипуляций. Какой резон заменять одни камни другими? На ум пришел анекдот, почему в армии решили отменить ношение генеральских каракулевых папах… Нет смысла снимать шкуру с одного барана, и надевать на другого… Я выбрал весь рыхлый грунт и счел благоразумным остановиться. Утрамбовал подушку из булыжников с песком. По-хорошему стоило бы туда добавить цемента, но его я берег.
Из массивных валунов выложил основание: наметил большую топку и дымоход, отделенные перегородкой. Печь должна неприхотливо заглатывать топливо в минимальной обработке: и пни, и ветки, и раскоряки, и остальное прочее. Ибо без бензопилы доводить дрова до нужного формата придется ценой мышечных сокращений. Нехватки древесины в ближайшем столетии не предполагалось, поэтому в этом плане можно не беспокоиться. Над топкой я предусмотрел плиту: два отверстия по диаметру котелка и сковородки. Конфорки закрывались подобранными по размеру плоскими камнями.
Потом началось самое сложное: сооружение трехметровой дымоотводной трубы. Чтобы дымоход меньше зарастал сажей, предстояло сделать его максимально гладким и прямым. И, при этом, исстараться, чтобы вся конструкция не навернулась. С блэк-джеком и искрами. Для выдерживания внутреннего диаметра я приспособил ровное ошкуренное полено, смачиваемое водой. Сначала обмазывал его раствором, после обкладывал камнями. Когда обвязка слегка затвердевала, осторожно выкручивал свой импровизированный шаблон и подтягивал кладку внешней поддержки, воронкообразно сужающуюся к потолку. Пришлось изрядно повозиться при прохождении перекрытий. Я извивался ужом, совершал отчаянные акробатические этюды, отчетливо понимая, что цемент неумолимо подходит к концу, и второй попытки у меня попросту нет. Чтобы в дымоход не заливал дождь, я соорудил на его конце защитный грибок в виде тонкого тарелкообразного камня. Снизу он напоминал грузинскую кепку-аэродром, и, пожалуй, его можно было считать символической вишенкой на торте.
Трясущимися руками я развел в очаге свой первородный огонь. Изба заполнилась едкой сизой завесой, и сердце мое оборвалось. Все получилось в точности, как в присказке — дым шел в три конца: в дверь, в окошко и в трубу немножко… Не так просто это, печки класть. Мудрости нужно знать разные и хитрости. А пламя, меж тем, разгорелось, набрало силу. И тяга пошла! Завыла, загудела! Я выскочил наружу: из-под кепки, как из топки заправского паровоза, толчками пыхали бодрые клубы.
Бухнул от неожиданности Балабан; на озере встрепенулись утки, замолотили крыльями с натужным присвистом — это я, не сдерживаясь, всей мощью легких издал ликующий вопль, и зашвырнул кепку высоко-высоко на сосну. Еле достал потом. Даже невозмутимая пищуха, в повседневной жизни меня игнорирующая, повернулась на шум и принялась укоризненно выскабливать лапкой клюв.
Мой дом оживал.
Встала в долбленую коробку дверь. Угол занял грубый, но прочный стол. С помощью кирки мне удалось вымучить небольшую кубическую яму под придомовой погребок. После установки опалубки туда перекочевали гороховидная картошка, свекла, морковка и капуста. Кверху корнями почетно повисли отборные маточные кочаны — рассада на следующий сезон. Готовилась занять свой засек доспевающая осенняя турнепса. Я настелил пол, соорудил просторное спальное место, и, перенеся из палатки теплые вещи, решился на первую ночевку, осторожно пробуя окружающую обстановку на вкус.