Протяжно вздохнув, Иоланта Сигизмундовна пожаловалась Лильке:
— Он такой умный мальчик! Такой начитанный… Он то и дело загоняет меня в тупик.
Сразу смутившись, Сашка пробормотал:
— Ничего я вас не загоняю.
— Да-да, это Гайдна ты загоняешь, я забыла.
— Мой дедушка тоже доказывал, что это только легенда, — голос у Лильки прозвучал жалобно, хотя она вовсе не собиралась плакаться. — А ему не поверили. Вот я и подумала: а вдруг это правда? Только о ней говорить нельзя…
Округлые брови учительницы напряженно изогнулись, переломившись почти у самой переносицы:
— Дедушка? А кто твой дедушка?
— А может, вы его знаете? — вскинулась Лилька. — Ой, ну конечно, знаете! Он же настройщик. Его зовут Ярослав Бражек. А отчество он никогда не называет. У чехов не принято.
Иоланта Сигизмундовна повторила с отсутствующим видом:
— Ярослав Бражек.
И вдруг прижала ко лбу два вытянутых пальца, словно молилась:
— Бог ты мой… Ярослав Бражек! Что ты говоришь? Если б ты сказала, что ты — внучка Юрия Гагарина, я удивилась бы куда меньше!
— Вы его знаете, — завороженно разглядывая учительницу, проговорил Саша.
Она не отвечала, и они тоже замолчали, испуганно переглядываясь. Лилька никак не могла решить: хорошо или плохо то, что эта женщина знает ее дедушку. Может быть, много лет знает… А вдруг даже с тех самых пор, когда Иоланта была красавицей? Лилька еще раз быстро оглядела комнату: фотографий нигде не было.
— Кто расспрашивал об органе? — Она уже отняла от лица руку и посмотрела на Лильку тем же внимательным взглядом.
— Я не знаю. Я их даже не видела! Какие-то мужчины… Они угрожали дедушке, и я… я сбежала… А потом дедушка пропал.
— Сколько ему сейчас? — Темный взгляд опять стал отсутствующим.
— Дедушке? Шестьдесят… два.
— Уже? Да-да, он был старше нас всех.
— Вас всех? — не утерпел Сашка. — А вас было много?
Наконец она увидела его:
— Нас? Семеро. Это число казалось нам счастливым… Какая самонадеянность! Разве кто-то мог быть счастлив в те годы?! Вы слышали эти стихи: "Мы живем, под собою не чуя страны…"? Мандельштам. Даже гений не мог чувствовать себя в безопасности. А уж мы-то с нашим происхождением…
Стремительно повернувшись к Лильке, которой еле удалось спасти чашечку, она спросила, понизив голос, от чего всем стало как-то не по себе:
— Ты ведь уже догадалась, что я родом из Польши? А твой дедушка — чех. Был еще один поляк, его звали Януш Ольховский. Эстонку — Тийу… А! Уже не помню фамилию… Литовец — Гедиминас, и Валдис — латыш… Тоже одни имена остались.
"Валдис?" — Лилька быстро взглянула на Сашу, но он сидел с таким видом, будто и не о его дяде шла речь. Это показалось неправдоподобным: "Неужели до сих пор ей не сказал? Ведь этот самый дядя уже умер! Вот это выдержка…"
Между тем Иоланта Сигизмундовна произнесла изменившимся, почти торжественным тоном:
— А главным среди нас был отец Генрих. Наш духовный наставник. Немец. Лютеранин. Несмотря на то, что остальные были католиками.
— Вы все были… иностранцами? — Лилька сама поморщилась, проговаривая это слово, но как еще можно было назвать их?
Когда Сашкина учительница улыбалась, ее легче было вообразить молодой.
— Скорее, мы были иноверцами. Страна-то у нас была одна. Эта самая. Только корни наши были в других землях. И нас всех сослали в Сибирь — подальше от этих корней. Но мы каким-то чудом и здесь выжили. Постой, разве дедушка тебе ничего не рассказывал?
— Почти ничего, — созналась Лилька. — Я только знаю, что его сюда… выслали. Или сослали? Он очень не любит об этом говорить.
Иоланта Сигизмундовна медленно склонила седую голову, и Лилька снова с восхищением подумала: "Настоящая дама. Я никогда так не научусь!"
— Не любит… — повторила Иоланта Сигизмундовна. — Что ж, это понятно. Я ведь тоже стараюсь пореже заглядывать во вчера. Там слишком черно.
Саша поторопил ее:
— Так вы семеро там какой-то подпольный кружок организовали?
Морщинистая шея оскорбленно вытянулась:
— Кружок?! Милые мои, мы создали церковь! Христианскую церковь. Но ты прав, подпольную. И даже не православную, как вы понимаете. Если бы о ней узнали, нас всех отправили бы в лагерь. Это было куда страшнее, чем поселение.
— А мама говорила, что раньше все были атеистами…
Усмехнувшись, она то ли погладила, то ли просто потрогала его короткие волосы:
— Твоя мама тогда еще не родилась…