— А зачем вам так нужна была церковь, если вас за нее еще дальше могли сослать? — потеряв надежду понять без подсказки, спросила Лилька.
— Как зачем?! Милая ты моя, разве можно было пережить то время без Бога в душе?
— А те? Ну, все другие… Атеисты! Они же как-то пережили.
Сухие пальцы учительницы задумчиво побарабанили по столу:
— Не знаю. Боюсь, их душами владел дьявол. Он ведь тоже дает силы. Еще какие…
— Что-то случилось, да? — навалившись на стол, Саша жадно всматривался в ее лицо. — С вами со всеми что-то случилось?
Лицо у нее сделалось бесстрастным, как будто она говорила не о себе:
— Случилось. Пожалуй, со всеми… Хотя фактически — только с ним.
У Лильки вырвалось испуганное:
— С дедушкой?
— Что? Нет, не с дедушкой. Не с Ярославом. Я говорю о Генрихе.
— О вашем священнике?
— Кто-то предал его…
Она так побледнела, что Саша вскочил:
— Вам плохо?
— Теперь уже нет, — Иоланта Сигизмундовна даже улыбнулась. — Долго было плохо. Так плохо, что я думала и не выживу.
Сморщившись от жалости, Лилька спросила:
— Его отправили на рудники?
— Не знаю. Никто не знает. Вернее, один из нас все-таки знал, только, конечно, ничего не сказал нам…
— Тот, кто предал, — прошептала Лилька.
— А Генрих просто исчез. В те годы именно так и происходило, мои милые, — голос у нее будто дал трещину. — Ночью к дому подходила черная машина…
— "Черный ворон", — шепотом подсказал всезнающий Сашка.
— …и человек исчезал. Больше мы о нем даже не слышали.
— А остальные?
Иоланта Сигизмундовна ответила с гордостью, которую Лилька поняла:
— Генрих никого из нас не выдал.
— А его кто предал? Вы узнали? — Саша снова опустился на стул, только на самый краешек, готовый вскочить в любую секунду.
Уголки маленького бледного рта печально опустились:
— Нет. Поэтому мы не могли больше оставаться вместе. Вы же понимаете: каждый подозревал каждого. Это было так унизительно!
Лилька задохнулась:
— Вы и моего дедушку подозревали? Он никогда бы такого не сделал!
Рука старой учительницы двинулась к ней по столу, но не дотянулась.
— Внуки любого из нас руку бы дали на отсечение, что это не в их роду был Иуда… Но вы ведь не жили в то время, вот в чем дело. Тогда все было по-другому. Не многие это выдерживали. Этот чудовищный прессинг.
— Мой дедушка делает чудеса, — Лилька угрожающе засопела. — Если б он был предателем, они ни за что у него не получались!
Во взгляде Иоланты Сигизмундовны возник какой-то новый интерес:
— Вот замечательная мысль! А ты совсем даже неглупая девочка.
"А до сих пор я казалась ей дурочкой?" — это не возмутило, а рассмешило Лильку. Она сразу вспомнила, зачем они собственно явились.
— А орган? Он у вас был?
Черные глаза учительницы опять подернулись усталостью, словно кто-то подышал на блестящий агат. Она нехотя проговорила:
— Что уж теперь… Был орган. Только никакой он не волшебный, раз не защитил Генриха.
Лилька даже приподнялась от нетерпения:
— А где он?
— Наверное, все там же. В скале.
— В скале?! Ого!
— В пещере. Это совсем небольшой орган. Даже меньше, чем у нас в малом зале.
Сашка забрался на стул коленями:
— А откуда он взялся в скале?
Негромкий смех старой женщины оказался похож на покашливание.
— О, вот это по-настоящему фантастическая история! Еще полтора века назад губернатором в этих краях был большой чудак. Кажется, поляк, точно не помню, но знаю, что католик. Большой был любитель органной музыки! Говорили, что дома у него был орган — портатив, но ему приспичило иметь настоящий. Самодур, похоже, еще тот был, раз придумал его в пещере поставить. Генрих рассказывал, что лет десять на это ушло, но своего губернатор дождался.
— А кто мог в Сибири построить орган? — Сашка ерзал локтями по столу, комкая скатерть. — Разве тут были свои мастера?
— Вот именно! Говорили, что он обращался к самому Аристиду Кавайе-Коллю, — взглянув на Лильку, она пояснила: — Это был знаменитый строитель органов, француз. Не знаю, действительно он создал этот орган или нет, но, судя по всему, эта затея до того разбередила скалы, что они вдруг начали рушиться.
В голос ахнув, Лилька с Сашей быстро переглянулись, но учительница уже продолжила саркастическим тоном:
— Все поселения из тех мест перенесли на равнину, чтобы никто не пострадал. А нас прямо у подножия поселили — ссыльных-то не жалко!
— И вы нашли орган?