— Генрих нашел. Уж не знаю, мои милые, кто ему рассказал об этом загадочном инструменте, он об этом ни разу и словом не обмолвился. Года два он искал, никак не меньше, ведь уже и вход был завален в ту пещеру! Но, видимо, его Бог вел, подсказал разобрать кучу камней. Потом… после того, как Генрих исчез, мы снова собрали все камни…
Лилька в отчаянии вскрикнула:
— Ну, зачем?!
Строго посмотрев на нее, Иоланта Сигизмундовна произнесла размеренным голосом:
— Этот орган был свидетелем. Или доказательством, как вам угодно.
— Доказательством? — спросили они снова в голос, но не засмеялись этому.
— Доказательством того, что наша церковь действительно существовала. Думаете, мы не боялись ареста? Да я полгода спать не могла, все прислушивалась…
Нахмурившись, Саша сжал чайную ложечку с тонкой витой ручкой:
— А нельзя было сказать, что это просто… орган? Что это для концертов.
— Милый ты мой! — она всплеснула руками. — Какие концерты без разрешения властей? Тем более и орган при царе был создан, и сам он инструмент не советский. И не светский.
— То есть церковный, — шепотом пояснил Саша, наклонившись к Лильке.
— До сих пор не светский, хоть на нем теперь даже джаз исполняют. Но нам в то время никто не поверил бы, что это никак не связано с религией. Заметьте: с буржуазной религией!
У Сашки вдруг повеселели глаза:
— Значит, я тоже играю буржуазную музыку? Католическую. Ну, я про Баха.
Изумленно расширив глаза, Иоланта Сигизмундовна суеверно взмахнула рукой:
— Да Бог с тобой! Бах был лютеранином. Но его музыка была выше церковных дележей, ее исполняют во всех соборах, где есть орган. Бах ведь писал это для самого Бога. Ты это чувствуешь?
"Интересно, а Бог его слышал?" — Лилька незаметно отщипнула еще кусочек от пирога, но едва не уронила его на скатерть, потому что в этот момент Иоланта Сигизмундовна торжественно произнесла:
— И Бог слышал его.
Саша с серьезным видом склонил голову. Проследив за ним, Лилька подумала, что он не просто делает вид, что соглашается, но действительно верит в это. Ей даже стало страшновато: "А вдруг он тоже чувствует что-то такое, когда играет?"
До сих пор вера в Бога была для Лильки чем-то естественным, на что не требуется обращать особое внимание. Как дыхание, например. Она знала, что Бог есть, и когда ей бывало стыдно за себя, она сразу вспоминала о Нем. Но в другие моменты она больше думала о себе самой или о людях, которые были рядом. И никогда не пыталась понять: плохо это или хорошо? Лилька просто не представляла, что с таким простым чувством могут быть связаны и арест, и тюрьма, и предательство…
Ей стало обидно, что дедушка до сих пор не рассказал эту сногсшибательную историю. Разве она проболталась бы, если б он предупредил? Лилька всегда была уверена, что между ними нет никаких секретов, а оказалось, что целых двенадцать лет между ними громоздилась целая огромная тайна. Хотя разве теперь это все еще тайна? Разве сейчас за ним могут приехать ночью на черной машине?
Она вскочила, толкнув стол так, что все чашки испуганно звякнули. Слова спутались и перемешались в одну кучу, и Лильке пришлось вытаскивать по одному:
— Вдруг… те… они… Генриха… дедушку…
Даже ни о чем не переспросив, Иоланта Сигизмундовна уверенно качнула головой, на солнце похожей на крону цветущей черемухи:
— Что ты, милая! Это никак не могут быть те же люди. Те уже давно на пенсии. Греются на своих дачах и пользуются льготами за то, что издевались над нами. Это называется особыми заслугами перед государством…
Сашка во время вспомнил:
— Ты же говорила, они сами от тюрьмы хотели скрыться. Это просто какие-то бандиты.
— Просто? — возмутилась Лилька и тотчас заговорила связно: — Тебе хорошо говорить! А если они его убьют? Если действительно бандиты.
— Тогда они вообще не узнают, где орган!
Спокойный голос Иоланты Сигизмундовны заставил замолчать обоих:
— Остаюсь ведь еще я. И, возможно, не только я. Это мне не хочется отыскивать следы остальных, но если те люди нашли Ярослава, то могут выйти и на любого из нас. Если кто-то еще жив.
— Валдис умер, — неожиданно признался Саша.
Она взглянула на него со страхом:
— Что? Откуда ты знаешь?
— Он был моим дядей. Это он посоветовал мне учиться у вас… Только я не знаю, он недавно вас отыскал, или всегда знал, что вы тоже здесь.
Закрыв глаза, Иоланта Сигизмундовна с силой потерла виски:
— День откровений… Стоило заговорить об органе, и начались чудеса. Он действительно был твоим дядей? Почему ты молчал до сих пор?