— Не переживайте, ими займутся ополченцы и кавалеристы: вряд ли кто-то сможет выжить.
— Ладно, прошу вас, проконтролируйте исполнения приказов.
Отец оставил меня одного, и я вновь обратил взор на поле боя. Кое-где было заметно шевеление раненых британцев, кто-то пытался ползти, или перебираться на карачках, стараясь спасти себе жизнь. Желание, конечно, хорошее, но не всем повезет выжить, на поле боя выходила рота разозленных иранцев для зачистки. Согласно приказу, наши солдаты будут брать в плен только офицеров, остальных в расход.
— Искандер, ты не хочешь остановить бойню, которая сейчас начнется? — глядя на поле боя с хмурым лицом, поинтересовался дед. — Может, стоит кому-то дать шанс выжить в нашем плену?
— Британцы не давали нам с тобой и нашей семье шансов на жизнь вообще. Так почему я должен проявлять к ним жалость?
— Эти солдаты выполняли приказ.
— А я защищаю свою новую родину, защищаю свою существующую и будущую семью, защищаю землю твоих предков, которая стала теперь и моей землей. Вот лежат сейчас перед нами останки британских солдат, набили мы где-то три-четыре тысячи, и мне их совершенно не жалко. А вот за наших погибших у меня болит сердце. Многие семьи получат сообщение о гибели родных и близких.
— Понимаю я тебя, Искандер, прекрасно. Но мне кажется, нельзя все время проявлять жестокость, должно быть в твоей душе место для милосердия.
— Дед, я завтра проявлю милосердие. Сосредоточенным огнем всей артиллерии армии обрушусь на врага, пусть они наедятся нашей земли, они же так стремились ее взять себе. Ну, не рубить же всем пленным головы перед шахским дворцом после нашей победы.
— Ты отцу звонил?
— Сражение еще не окончено, докладывать отцу об успехе рано. Завтра вечером, если все получится, позвоню. Дед, а давай пройдемся по полю боя.
— Нечего мне там делать. Я, что мертвых не видел?
В сопровождении офицеров штаба и Ибрагима я медленно продвигался к намеченной цели. Мне хотелось увидеть, как воздействовали осколочно-фугасные снаряды на танки и броневики. Идти было тяжело. Воняло сгоревшей взрывчаткой, резиной, человеческой плотью, а также растерзанными внутренностями. Старался ставить ноги так, чтобы не наступать на фрагменты человеческих тел. Наши похоронные команды, лишив трупы британских солдат всего ценного, сбрасывали их в воронки и быстро засыпали землей. Пройдет несколько часов, и о жестоком бое будут напоминать только остовы сгоревшей техники.
Подошел к одному танку. Все люки задраены, и выглядит он вроде бы целым, если не обращать внимания на пробоину чуть ниже башни. А вот в кормовой части наблюдается полная разруха. Выбитый взрывом двигатель валяется в десяти метрах. Заглянул в боевое отделение. Там сплошная мешанина из человеческих останков и металла. Да, страшное зрелище, ничего не скажешь. Жуть, да и только…
Наверное, и я в таком виде предстал перед своими сослуживцами после подрыва бронетранспортера в Сирии, посетила меня мысль, которую я поспешил отогнать. Все, что было ранее — прошло, сейчас у меня другая жизнь, негатив из того времени нужно вычеркнуть и забыть. Ух-ты, отвлекся-то как, а?
И так, что имеем? Попавший в танк с близкого расстояния восьмидесятипятимиллиметровый осколочно-фугасный снаряд, с легкостью проламывает лобовую броню «Викерса», гарантировано уничтожает экипаж, и основательно разрушает бронированный объект. Это уже хорошо. Затем я осмотрел несколько подбитых танков и броневиков, и убедился, что орудия системы Плахова и французские орудия системы Гринье вполне способы наносить существенный урон бронированным целям и на больших расстояниях. Правда, полное разрушение танков маловероятно, а вот выведение из строя ходовой части и двигателя, вполне реально. Делаем очень важный вывод: оставшиеся в распоряжении британцев броневики мы выбьем. Очень своевременно я произвел осмотр поля боя и результатов действия артиллерии. Очень. Есть, над чем поразмышлять, планируя последующие бои. Настроение стало получше.
Поздно вечером генерал Воронов доложил о наших потерях. Погибло две тысячи двести солдат, ранено четыре тысячи, разбито четырнадцать орудий и двадцать семь пулеметов. А британцев мы «намолотили» примерно четыре тысячи двести пять, точный подсчет затруднен, так как от многих остались только фрагменты. Потери у нас существенные, но в пределах нормы, ведь мы стояли в обороне. Также отец сказал, что начальник разведки отправил несколько разведгрупп для выяснения обстановки и выявления мест базирования противника. Пополнение боезапаса проводится, к утру, возможно, исправят шесть орудий.