— Первый взвод — те же установки. Второй взвод — прицел двадцать восемь, трубка пятнадцать, третий взвод — прицел двадцать шесть трубка двенадцать, двадцать снарядов, беглый огонь!
Вновь поднес к восстанавливающим свою соколиную зоркость глазам верный бинокль. Кудрявые черно-белые облака разрывов накрыли неприятельскую пехоту на всю глубину, удалось чувствительно зацепить даже резерв. Посмотрел по сторонам. Непрерывный огонь вели артиллерийский батареи, стоящие справа и слева от нас по всему фронту, обращенному к морю. К берегу подходили транспортные баржи и выплескивали, как хозяйки воду из ведра, на берег все новых и новых солдат. Смутно знакомые стяги, глухо хлопая на свежем ветерке, бодро развевались над баржами. Конечно, знакомые, еще бы ими не быть, — это флаги турецкого султана — уверенно подсказала громким и отчетливым внутренним голосом восстанавливающаяся быстрым темпом память. Я же там, в Анталье, отдыхал однажды… Неплохо погудели, да…А девчонок там, ух, как мы там их… А теперь, что, уже воюем, что ли??? Зачем им это, у них же туризм накроется этой, или этим, ну как его…Вот напасть какая-то…Вот это номер…
— Дальномерщик, — подал тем не менее я команду, независимо от тревожащих и никак не отпускающих меня мыслей, — дальность до транспортов.
— Пять километров, — долетел до моих, будто заложенных ватой, ушей быстрый и четкий ответ.
— Первый взвод, прицел пятьдесят, осколочно-фугасная граната, пять выстрелов, поразить баржи, стрельба по готовности.
Три орудия громко, резко подскочив на месте, рявкнули, подняв столбы воды вдали от подходящих к берегу барж. Перелет. Прикинул поправки.
— Прицел сорок семь, пять снарядов, огонь.
В этот раз снаряды легли ближе, но тоже с перелетом. «Не учел скорость движения плавсредств», — проскочила юркая и умная мысль, явно мне не принадлежащая.
Не помню, каким образом я оказался у первого орудия и взялся лично наводить орудие, требуя от дальномерщика определить истинную дальность до барж.
Первый выстрел произвел лично. Снаряд лег примерно в десяти метрах от баржи. Ага, уловил, наконец, особенность. Поработал отработанными до автоматизма движениями подъемным и поворотным механизмом орудия, постарался навести точнее. Выстрел. Снаряд угодил точнехонько в самую середину баржи. Туда же отправил еще парочку смертоносных пилюлей — держите, гады, подарочек от Сашки. Стоп, Сашки… Да, и мужик этот — солдатик настойчивый, называл меня Александром Васильевичем. Но, погодите, я всегда Григорьевичем был, с самого рождения! Помнится, меня и в шутку в детстве, мальца еще совсем, называли просто Григорьичем. Григорьич, подь сюда, Григорьич, подь туда. Иль я все перепутал, с кем ни бывает. Как же так? Что со мной? Решительно запутался в ситуации. Даже как-то не по себе, страшновато стало…Хорошо, оставим это на потом, сейчас врежем агрессору, всыплем по первое число, а там и разберемся. Пушкарь-заряжающий, успевал забрасывать в казенник снаряды, без моей команды. Моему примеру последовали остальные расчеты первого взвода. Через несколько минут на нашем участке горело пять барж, остальные начали поворачивать и отходить в море. Посмотрел на поле боя и, облегченно вздохнув, с удовлетворением отметил, что атаку мы успешно отбили, поле сплошь усеяно обезображенными трупами врага.
— Стой, записать, цель пехота, — отдал я команду. — Командирам взводов пополнить боекомплект, проверить личный состав, доложить о потерях и о состоянии материальной части.
Пока я прыгал тут и командовал, денщик добросовестно ходил за мной словно тень. Все время пытался что-то поправить на моей голове. Странный головной убор у меня, мягкий, и не совсем удобный, как чалма у какого-то правоверного мусульманина.
Неспеша, слегка расслабившись, иногда спотыкаясь о какие-то кочки, я вернулся на командный пункт.
— Ваше благородие, я вам опытного санитара привел, — жалостливо и с просящей интонацией обратился ко мне денщик, указав рукой на солдата с сумкой, на которой изображен большой красный крест, — он вам хорошую повязку сделает, а то я наложил бинт впопыхах, как смог, лишь бы побыстрее устранить кровотечение.