Казалось, Лисимаха читает каждую мысль, проносящуюся в голове Пандоры.
— Так что привело тебя сюда? — повторила жрица.
— Не знаю… — с трудом выговорила девушка. — Но я верю ему. Теперь я ему верю.
— Неужели жизнь беглого раба стоит твоего счастья и дороже чести твоей семьи?
— Я не знаю… — прошептала Пандора. — Я… Я люблю его…
Художник Валерий Шамсутдинов
Глава 6
1
Второй обвал за день случился ближе к вечеру. Штольню заволокло облаком едкой вонючей пыли. Рабочего накрыло пластом осевшей породы так стремительно, что никто не успел издать ни звука. Штольня громыхнула, глуховато причмокнула, принимая очередную жертву, и повисла давящая тишина.
Какое-то время рабы еще стояли неподвижно, дожидаясь, пока осядет пыль. Наконец Симос, старший по штольне, равнодушно толкнул Алексея в плечо.
— Ты! И ты! — повернулся он к угрюмому коренастому карийцу. — Расчистите проход и вытащите этого болвана, а то здесь опять будет вонять! — Симос закашлялся, сплевывая черную от крови слюну, и стал отдавать распоряжения остальным, как заново укрепить свод.
Алексей с облегчением сбросил с плеча перегруженную сланцем корзину, согнулся и молча полез за серым от пыли карийцем.
Художник Валерий Шамсутдинов
Лешей владело тупое равнодушное безразличие. Стиснув зубы, он схватил тяжелый острый камень и, натужившись, сдвинул его. Было слышно, как кариец копошится где-то рядом. Дрожащий свет лампады тонул в вязком тягучем мраке.
Это была катастрофа. Все, что случилось с Алексеем после возвращения в Афины. Глупейшая ошибка в его жизни. Он поставил на карту все — и проиграл. Полностью и бесповоротно. Конечно, оставалась еще смутная надежда, что Теодор вытащит его, когда приедет в Афины. Но, зная о том, что случится в городе в ближайшие месяцы, надеяться на это всерьез было наивно. Хорошо хоть, что Теодор отвезет в Македонию и сохранит все его сокровища: семена, карты, пленки, но ведь, кроме Алексея, никто не сможет прочесть их! Безнадежность…
Алексей уставал так сильно, что сил не было даже на пустые сожаления. Апатия и безысходность сковывали его сознание. Первые дни он еще обдумывал план побега, но скоро убедился, что это практически невозможно. А спустя несколько дней он был уже не в силах даже мечтать. Пронзительный холод, отупение и тупая, тяжелая работа полностью выматывали его. Схватить камень, откинуть в сторону. Затем второй, третий…
Леша с карийцем навалились и сдвинули самый большой кусок породы, под которым показалось раздавленное обезображенное тело.
За спиной мелькнул светильник, и Алексей невольно зажмурился. Симос поднял лампу под самый свод и, громко цокая языком, осматривал повреждения вместе с каким-то эллином. Тот был укутан в длинный теплый гиматий. Незнакомец хмурился и задумчиво кивал, слушая суетливые объяснения Симоса.
Свет лампы вырвал из тени изуродованное тело. Симос с незнакомцем переглянулись.
— Ладно… — буркнул эллин. — Пока остановимся, нужно получше укрепить свод. Уберите этого отсюда и выводи людей.
— Слышали?! — крикнул Симос Алексею с карийцем, указав на изувеченный труп. — Хватайте его и тащите наверх…
2
Слепящее солнце с размаху ударило в глаза. Алексей зажмурился и замер, жадно глотая горячий летний воздух, приправленный терпким ароматом цветочной пыльцы. Переливчато пели птицы. Жужжание и стрекот неслись отовсюду, напоминая о том, что здесь, наверху, под каждым камнем, на каждом дереве и за каждым листом кипит жизнь. После холодного пыльного склепа яркость красок, запахов и звуков оглушала.
— Ну что встали!? — резкий окрик вернул Алексея к реальности. — Вон кирки и лопаты! Оттащите этого за холм и заройте! А потом возвращайтесь сюда, живо! Тут для вас работа тоже найдется!
Леша покосился на напарника — лицо карийца выражало покорное безразличие. Казалось, что тот уже перестал чувствовать и думать как человек и превратился в послушный удобный инструмент, полностью подвластный чужой воле. С каким-то отстраненным любопытством Алексей размышлял о том, сколько ему потребуется времени, чтобы впасть в подобное состояние. Или это уже произошло?
Сзади подошел эллин, приказавший остановить работу. Похоже, хозяин. Резкими движениями он стряхивал пыль со своего красивого плаща и что-то сердито бормотал. Его взгляд упал на изувеченное тело. Эллин поморщился, постоял несколько мгновений, словно колеблясь, затем снял с пояса кошель, высыпал на ладонь горсть монет и протянул Алексею медный халк.