— Почему у него нет продолжения? — спросил он. — Может это какой-то заброшенный проект?
— Кто-нибудь слыхал о заброшенной тропе, которая не вела хотя бы к дому или хижине? — раздражённо фыркнул Нельсон.
— Может, это пробный участок дороги? — предположил Маккензи.
Доктор Нельсон молча указал на безупречную поверхность дороги. На ней не было ни капли масла, ни следа от шин, ни комка засохшей грязи от копыта, ни отпечатка ноги — ничего, что могло бы испортить девственную чистоту дорожного покрытия. И всё же дорога, начинавшаяся здесь, в гуще леса, изгибалась и исчезала из виду, словно вела куда-то в бесконечность, являясь важной транспортной артерией.
— Это глупая загадка! — огрызнулся Нельсон. — А я терпеть не могу загадки.
— Ну, доктор, хоть она и начинается внезапно, но, похоже, куда-то всё-таки ведёт, — сказал Маккензи. — По крайней мере, она приведёт нас обратно к цивилизации. Мы можем найти разгадку на другом её конце. Вы не слишком устали, чтобы идти дальше?
— Нет. Нет, — раздражённо повторил Нельсон, хмуро глядя на дорогу.
Ему почему-то не хотелось наступать на полотно. Почему, он сам не знал. Он заколебался, вытер платком вспотевший лоб и оглядел густой лес, из которого они вышли. Затем он пожал плечами и ступил на край дороги.
Маккензи встал рядом с ним и размашисто зашагал по бетону. Нельсон волей-неволей пристроился рядом, и они молча пошли рука об руку. Некоторое время не было слышно ни звука, кроме ритмичного топота их ботинок и редких шорохов, доносившихся из рюкзака Нельсона. Это была маленькая зелёная ящерица, пойманная биологом незадолго до полудня.
— Как всегда, неутомимый исследователь, — заметил Маккензи, когда Нельсон ловко поймал маленькую рептилию, греющуюся под солнцем на камне, и положил её в пустую коробку из-под сэндвичей для последующего изучения.
Теперь шум от маленькой ящерицы был единственным посторонним звуком, который сопровождал их. Именно это странное обстоятельство заставило Нельсона положить руку на плечо Маккензи и внезапно остановиться.
— Почему мы остановились? — удивлённо спросил юноша. — Это же лучше, чем продираться сквозь заросли ежевики и подлесок, не встречая ни домов, ни ферм.
— Послушайте, — сказал Нельсон.
Маккензи стал напряжённо прислушиваться. Вокруг царила полнейшая тишина. Не было слышно даже дуновения ветра, шевелящего листья на деревьях.
— Я ничего не слышу, — сказал он.
— В том-то и дело, — заметил Нельсон. — Вы не слышите ничего, кроме шума, который производим мы сами. Ни жужжания насекомых, ни птиц в небе, ни шорохов в зарослях вдоль дороги. Что стало с голубыми сойками и комарами, которые составляли нам компанию и досаждали всё время, пока мы не выбрались на эту дорогу?
В голубых глазах Маккензи отразилось изумление. Нельсон повернулся и посмотрел на участок дороги, который они уже прошли. Он тянулся ярдов на двадцать, белый и безупречно чистый, если не считать слабых отметин, оставленных ими недавно. Можно было подумать, что они оказались одни в мёртвом и безжизненном мире. Нет, это было не совсем так. Вокруг них были видны следы растительной жизни, но жизни в замедленном движении. Именно так — цветной трёхмерный натюрморт — застывший мир, в котором только они сами могли двигаться. Это было жутко.
— Ни одной букашки, переползающей дорогу, — благоговейно прошептал Маккензи. — Ни единого отдалённого звука, указывающего на то, что на этой планете есть что-то или кто-то ещё. Но глубоко внутри меня есть странное чувство, что… что силы жизни бушуют вокруг нас. Доктор, у меня такое чувство, что сама эта дорога кишит жизнью, даже когда она неподвижно лежит у нас под ногами. Что, во имя всего святого, всё это означает?
Нельсон опустил взгляд к земле у себя под ногами. Маккензи была права. Бетон и сам воздух вокруг них испускали какой-то психический гул или дрожь, и в то же время всё было так неподвижно и безмолвно. Постепенно у встревоженного учёного возникло странное ощущение.
Казалось, что его взгляд проникает на долю дюйма ниже гладкой поверхности бетонной плиты. Он скорее почувствовал, чем увидел, что это невероятная магистраль жизни, что миллиарды и миллиарды живых существ прошли по ней до него бесконечными, бурлящими толпами.