За окном обрушился дождь. Налетел, согнул деревья, погремел чем-то там на балконе, вылил тонны воды и стих до малого. Теперь дробью монотонно стучал по карнизу. Мишин, упёршись лбом в стекло, руками - в подоконник, уже некоторое время уныло смотрел с высоты четырнадцатого этажа на плывущие внизу разноцветные зонты, дождевики, рекламные баннеры. В комнате за спиной Вера рассказывала Рио новости.
Мишин повернулся, скрестил руки на груди, закрыл глаза. Он слушал. И рад бы не слушать, но не получалось. Так уж вышло, что он не мог не слушать Веру. Не мог не смотреть. Любил он Веру, что ли, - осторожно думал он иногда. Наверное, по-своему любил, но слова этого не любил. Даже спорил с Чураковым, что нет никакой любви, только вот такое совпадение людей, когда им хорошо вдвоем. Ну так и с другим может совпасть. Тогда и получается трагедия, потому что другой еще продолжает совпадать с прежним. Да разве это для первого имеет значение? Просто уже не совпадает для двоих! Что тут непонятного? Это не любовь. Любовь - это как в книжках пишут, когда даже и до крови по локоть! Или стихи из тебя неосознанно лезут, но это вот всё осталось там, в прошлом веке, сейчас так не бывает! Сейчас люди не те! Мы рациональные, - шумел в запале он...
Вера же говорила и говорила, и поворачивалась вслед за Рио, который убирался в комнате. Домашний помощник, он был так устроен - помогать, слушать, включаться во все дела хозяев.
Они долго спорили, каким должен быть этот самый домохозяин. Вера считала, что красивым, в доме всё должно быть красивым или хотя бы радовать глаз. Мишин смеялся и отмахивался: "По мне он должен быть функциональным". Уж в функциональности Рио не откажешь. Мишин понял, что давно наблюдает за Рио. И раздражённо отметил, как помощник отвёл в сторону руку Веры, пытающуюся переключить каналы на видео стене, переключил канал, вытер пыль на столике, подал кофе Вере и ответил:
- Латте, как ты просила.
"Быстро. Сколько прошло, как мы его купили? Две недели? Три? Она переключила свой диалог с ним на дружеский".
- Да, спасибо. Всю дорогу мечтала о кофе! Ты его варишь особенно вкусно, Рио. Так вот! Мы с Говорухиной зашли на выставку неожиданных товаров. Представляешь? Мишин, ты слышишь? Выставка неожиданных товаров!
- Да?! - деланно удивился с кухни Мишин, развернулся и включил чайник, достал банку растворимого кофе. Кофе от Рио сейчас встал бы поперек горла. - Что бы это могло быть?
- Мы торопились. Обед, сам понимаешь. Там я купила одну вещицу. На кухне, на шкафу. Видишь?
Мишин поднял глаза. Ничего. Развернулся. А, на другом шкафу! Странно. Действительно, неожиданно.
- Это ступка. А кто-то из посетителей сказал, что опасно держать ступку дома, плохая примета.
- С чего бы? - пробормотал Мишин, заварив кофе, насыпав сахар и принявшись размешивать.
- Вот и я удивилась! - рассмеялась Вера.
Смеялась она самым чудесным образом. Очень мягко, при этом появлялись ямочки на щеках, а грудной ее смех заставлял улыбнуться хоть кого, кто оказывался рядом. Мишин и улыбнулся. "Чего взъелся на этого домохозяина?" - подумал он.
А Рио сказал, приподняв Веру и пересадив в кресло, передвинув диван и пропылесосив под ним:
- Ступка в доме - к покойнику.
Мишин опешил, сел на табурет и хлебнул кофе. Обжёгся и скривился. "Всё-таки гад он", - подумалось опять. А вслух буркнул с кухни:
- Какие в наше время покойники, бред! Откуда такая экспрессия...
- Администратор, он из ваших, Рио, начитанный, наверное, как ты, тоже так сказал, - Вера вздёрнула решительно подбородок. - Я хотела запустить в него ступкой! А Говорухина странно засмеялась, сказала: "Да в ней килограмма четыре!" и утащила меня оттуда. Что за люди, всё настроение испортят!
Мишин промолчал. "Настроение испортят, - подумал он, - вечно как что-нибудь скажет... То ли ей жаль, что зря ступку купила, то ли что ступкой запустить не дали - было такое настроение, да всё испортили... Четыре килограмма?" Мишин хмыкнул. Он пил кофе и смотрел на ступку. Вернее, на один её, видневшийся снизу, бок. Аккуратная такая, на ножке, с ушками-ручками. Неужели, бронза? Даже прозелень виднеется? Подделка? Мишин встал, подтянул табурет и взгромоздился на него. Провёл пальцем по ножке. Поднял пестик. Кивнул сам себе - вещица внушительного веса, да, тяжело легла в руку. Он слез. Продолжил пить кофе, он уже ненавидел его.
А за спиной разговор стих. Рио переместился с уборкой в прихожую. Вера смотрела сериал. Мишин допил кофе, машинально слопал все печенья в вазочке на столе. Любимые Верины, никогда их не ел - отметил он растерянно, но что уж теперь. И ушёл к себе. Рио проходил мимо и закрыл дверь в его, Мишина, комнату! Мишин обиженно поджал губы, уставился в окно. Про работу думать не получалось, а надо бы всё ещё раз проверить, завтра проект сдавать. За окном в прорехи чёрно-серых обрывков туч проглядывало солнце.
"Роман конечно сам по себе - страсти египетские те ещё, - думал Мишин, щурясь на солнце. - Нет, ну в самом деле, трудно же себе представить, как можно так сойти с ума, чтобы в кровищу влезть по локоть в буквальном смысле из-за девицы".
Он подумал, а из-за чего он мог бы "в кровищу влезть по локоть"? Из-за Веры? "Да ну, мы взрослые люди, разойдемся по-хорошему, останемся друзьями, Рио я ей и так отдам... Новенькая в отдел симпатичная пришла", - благодушно улыбнулся Мишин, откинувшись в кресле. И решил, что тут и сомнений быть не может, никаких смертоубийств он не осилит. Это ж какой накал страстей требуется, чтобы вот так... Да и вообще на героя он не тянет, ни на отрицательного, ни на положительного. Белых коней у него нет, шпаг тоже, и даже забрала. И даже ступки... Нет, ступка теперь была. Мишин представил пестик в руке. И кивнул сам себе: "Невозможное. Ну не знаю... Только спасти если кого, идёшь по тёмной аллее, иногда ведь сам от себя не ожидаешь, вдруг всякое такое... и пестик в кармане..." Он расхохотался, один, сам с собой, как идиот.