Встал, пошёл Вере рассказать, распахнул дверь. И остановился. Свет был приглушен. Вера спала на диване, пушистые волосы разметались по подушке. На Веру наброшен плед. И ушко закрыто, как она любит. "Наброшен, да... Сам так не укроешься, ни складочки, - проворчал про себя Мишин, - Рио хлопочет... хлопотун пластмассовый, или он не пластмассовый? Из чего делают эти саморазвивающиеся интеллекты?"
Он потоптался возле Веры и ушёл спать в одиночестве. Долго ворочался, смотрел что-то на видео панели, кажется, "придурошный хоррор, ну не страшно ведь, кто-то сам боится и пишет-пишет. Под одеялом", - как говорила обычно Вера. Уснул он незаметно. Проснулся в холодном поту - приснилась Верочка под пледом с Рио, возились они очень шумно, н-да... поэтому и проснулся. Убил бы... Мишин сел на кровати, зло уставился на себя в зеркало. Отвёл глаза. Чёрт, на лице его такое отчаяние... Он помотал головой, выдохнул. "Надо выпить кофе, крепкий!" - подумал и решил выбросить всё из головы.
Улыбнулся. Верин голос раздавался из кухни:
- Ты знаешь, всю ночь шёл дождь. Я вроде бы спала, но слышала его. Идёт и идёт. Как время летит, опять скоро осень. Листья желтеют, но цветут георгины, люблю георгины. Однолетние, они как солнышки разноцветные, невысокие и славные. На меня опять напала депрессия, Рио. Сегодня пойду в гипермаркет, буду бродить в толпе, зайду в парфюм. Когда так тоскливо, мне почему-то надо, чтобы было много людей, очень много. Пусть они бегут мимо, разговаривают, кричат, смеются, пусть просто идут и молчат. Мне надо потеряться в толпе, почему-то становится легче среди незнакомых людей. И много духов. Правда, я потом от них как пьяная. Поэтому зайду попью чай. Там, в маленькой чайной на втором этаже, чудесные миндальные пирожные... Мишин, я тебе куплю, знаю, ты их любишь, - крикнула она.
- Да, Вер, пойти сегодня с тобой не смогу. Купи. Но ведь съешь их по дороге домой, я тебя знаю, - рассмеялся Мишин, входя в кухню.
- Ох, ты прав, эта осень, я схожу с ума, могу идти и идти по усыпанным листьями аллеям. Воздух стылый, горький, пронзительный какой-то. Всё, я ушла!..
Вера стремительно вышла, хлопнула дверь.
Мишин стоял у окна, смотрел вниз. Вера села в летучее такси. Судя по ряби на лужах, шёл дождь.
"Что с ней? Да, сентябрь... Сейчас бы у нас был ребенок, даже и внук мог бы быть, - неожиданно для себя подумал Мишин, он вообще никогда не думал в этом направлении, а сейчас вдруг, глядя на Веру, подумал. - Если бы мы не переехали... Сколько? Да, точно, семьдесят восемь лет назад, сюда, в город вечных... Чёрт, каким же неожиданным оказалось тогда это условие, не иметь детей. "Вы же понимаете, что город вечных не резиновый, если нет естественного оттока, то и притока не должно быть. Дети есть только у самых первых жителей, тогда ещё не задумывались об этом противоречии. Ну сами посудите. Может, потом будет найдено решение, а пока..." Инспектор говорил заученно, равнодушно, или нет, привычно. Всего лишь привычно к вопросам, которые посыпались у них с Верой. Вера плакала, твердила, что не должны люди это контролировать, это страшно. Я тогда уже был принят. Она любила меня, вот уж где не может быть сомнений. Стоило ли оно того? Стоило ли... Мы молоды, как семьдесят восемь лет назад, это невероятно, черт возьми... Объездили весь мир, две профессии у неё, три образования у меня, больше не пошёл, надоело, пока не хочу. Пока?.. Это всё осень, мне вечно хочется поныть в сентябре... В сентябре ровно через год мы подписали все документы и были наконец приняты оба, прошли все-все процедуры. Говорят, изменения в генах, что-то такое. Год на раздумья и на то, чтобы завершить всё дела. Вера тогда почему-то уехала к бабушке и не появлялась весь этот долгий унылый год..."
Рио сгружал посуду в мойку. Красивый, функциональный, точными движениями. Ни одна чашка не звякнула. Как в рекламном ролике, прилагаемом к нанимаемому работнику. Самообучающиеся интеллекты выращивались с малолетства в семьях, ходили в школы, университеты... три года назад было решено признать их право на личную жизнь и статус жителя вечного города. Даже в морду эту красивую не дашь, сядешь на пожизненное. Но пожизненного в этом городе не было, куда к чёрту девать такую прорву преступников? Их усыпляли через пятьдесят лет от начала бесконечного срока...
Мишин вышел, закрыл дверь.
Вера позвонила посреди дня, часа в два. Голос у нее был рассеянный и далёкий:
- Мишин, я тебя люблю.
- И я тебя люблю. Что случилось, Вера?
- Абонент вышел из сети...
Просто шла и надумала позвонить? Она и правда плохо переносила осень, тосковала по Земле, по той осени и промозглости... Почему, непонятно, вечный город всего лишь чудесная копия земных городов, да и что мог придумать человек на другой планете? Город, по которому скучает?
Или Вера сидит в кафе с Говорухиной, выпила свой любимый местный хрис-хрис - то ли ликер, то ли коктейль, тягучий, похожий на горький-прегорький шоколад, и теперь звонит всем подряд? Так бывало. Потом она уставала общаться, звонила Мишину и признавалась в любви. Была благодарна, что он молчун несусветный? Или что устала не от него?..