— Да, согласен! — хрипло выкрикнул Эдди, продолжая рефлекторно что есть сил давить на тормоз и наваливаясь всем телом на закрученный до упора руль, несмотря на то, что развернутый поперек дороги автомобиль стоял на месте. Казалось, что стоял.
В помещении было светло, но источников света не видно. Просто рассеянный белый свет. Да и было ли это помещение, сказать было сложно. Очертания стен и углов растворялись и лишь угадывались. Из обстановки — только два стула, один напротив другого. Посредине стол с двумя встроенными мониторами. Какое-то непродолжительное время было совершенно тихо и спокойно. Казалось, что каждая молекула воздуха застыла на месте, остановив свой нескончаемый полет. Но потом уже знакомый голос наполнил помещение, придав обстановке законченность формы и движение времени:
— Итак, джентльмены, у вас есть примерно четверть часа относительного времени, чтобы прийти к соглашению. Дорожная ситуация, сложившаяся в реальном трафике накладывает ограничения. Наши технологии не всесильны. Поэтому только пятнадцать минут. В конце вы должны скрепить соглашение подписями. После этого статус «вне трафика» будет с вас снят, и вы вернетесь в обычное время. Юридическая поддержка в лице адвокатов для подготовки соглашения не может быть предоставлена, поскольку допустимое время переговоров по данному происшествию ниже критического значения. Вы должны вести переговоры сами. Или выйти из этого процесса. Все фрагменты визуальной памяти о событиях, которые вы упоминаете в разговоре, отображаются на специальном мониторе вашего собеседника. Это позволяет получать информацию за меньшее время. Если вам понадобятся дополнительные сведения, обращайтесь к контролеру переговоров — офицеру нашей службы. Он наблюдает за всем, что происходит. Помимо этого, весь разговор фиксируется, и запись имеет юридическую силу. Поэтому обдумывайте каждое свое заявление. Если вопросов нет, приступайте, джентльмены.
Снова стало тихо. На миг Эдди показалось, что в помещении вместе с голосом исчез и воздух. Голова закружилась, в глазах стало темнеть, и поле зрения сузилось в расплывчатый туннель. Стало дурно — еще миг и вывернет наизнанку. Он откинулся на спинку, скрестив руки на груди, запрокинул голову и прикрыл глаза. Но внезапная мысль о том, что еще хуже может чувствовать сидящий перед ним человек, помогла Эдди пересилить свой организм.
Постепенно Эдди приобретал подобие спокойствия и способность рационально мыслить. Он вглядывался в лицо незнакомца, пытаясь прочесть его настроение. Тот неподвижно сидел и отрешенно смотрел в пол. Ах да, его имя уже известно. Гавард Эндрюс. Примерно одного возраста с самим Эдди. Опрятно одет. Можно сказать, со вкусом. Похоже, что следит за своим здоровьем. Но не богат. Эдди никогда не понимал, как он с первого взгляда определяет состояние человека, но никогда раньше не ошибался. Тут же Эдди обругал себя — привычка оценивать человека показалась не уместной. Некоторое время Эдди продолжал всматриваться в лицо Гаварда, надеясь заметить хоть какую-то перемену в настроении. Но неподвижные черты выражали только грусть. Бесконечную грусть и печаль.
Ужас с новой силой охватил Эдди при мысли, что сидящий перед ним человек возможно вот-вот умрет. И виной тому неосмотрительный поступок, который уже нельзя изменить. Именно в словах «нельзя изменить» был яд, пытающийся парализовать волю Эдди. Ведь только что, он — преуспевающий бизнесмен, полный сил, замыслов и планов, был за рулем собственного автомобиля, и жизнь казалась такой устойчивой и непоколебимой. Он сам выбирал направление дальнейшего движения. Почти все было подвластно и казалось управляемым. А теперь он здесь без власти на то, что произойдет через какие-то четверть часа. Будет ли он обвиняемым в непреднамеренном убийстве или вернется в свой привычный мир, или, быть может, он никогда уже не станет тем самым Эдди Пауэром… О, нет, только не это!
Наконец Эдди понял, что не услышит от Гаварда ни проклятий, ни мольбы. Ждать нечего. Не чувствуя уверенности в голосе, Эдди начал медленно и осторожно:
— Мистер Эндрюс… Гавард, мне очень жаль. Правда. Я ничего не мог поделать, — Эдди немного помолчал, потом развел руками и добавил почти шепотом: — Ничего.