Многие учителя не хотели ничего, только выдержать еще один рабочий день. По понедельникам и пятницам их часто не было в школе. Последний день перед каникулами считался удачным, если приходила половина сотрудников. Мои собственные записи в журнале посещения были далеки от идеала. Никто не требовал от меня отчета, кроме учеников. Когда я понял, что они скучают без меня, то решил исправиться.
Несмотря на то что ребята привыкли к отсутствию учителей, они удивлялись, когда те пропадали посреди учебного года. Казалось, педагог просто исчез. Все они жили вне досягаемости, что только добавляло негодования со стороны учеников.
«Сейчас еврейские праздники, – объяснял я. – Кто знает что-нибудь о Песахе, еврейской Пасхе?»
«Иногда на упаковках в магазине пишут: Песах, маца, или что-то в этом роде», – предположил один из ребят.
«Что за ерунда эта маца?» – спросил Шанте.
«Знаете, почему существует такой праздник?» – спросил я.
Никто не знал.
«Это праздник благодарности Господу за окончание рабства евреев в Египте».
Эти слова вызвали именно тот эффект, которого я ожидал: несколько секунд гробовой тишины, а потом один смельчак выкрикнул: «Евреи были рабами? Они были как… рабы?»
Теперь мне оставалось только одно: устроить в классе Седер Песах – ритуальную праздничную трапезу.
Члены противоборствующих группировок нашего класса, в ермолках, играли роль четырех сыновей, каждый из которых должен был задавать вопросы. Я назначил другого мальчика ведущим, чтобы он читал Пасхальное предание – Агаду. Мы назвали его Рабби Вильфредо. Конечно же, мы попробовали все традиционные блюда. Для моих учеников это событие стало неожиданным и впечатляющим уроком истории. Большинство из них были потрясены, когда узнали, через что прошел еврейский народ, мой народ. «Миста, а вы уверены, что вы еврей?» Этот вопрос чаще всего задавали мне в тот день.
Все перевернулось. Мои ученики знали меня как белого парня, который вписался в их культуру. Они балдели от того, что я любил хип-хоп так же, как они сами. Теперь им было интересно мое происхождение. Что это за праздник? Почему его отмечают? Нам открылась возможность обсудить, что объединяет нас как человеческих существ, несмотря на все различия. «Вы собрали нас вместе, Миста», – сказал мне Вильфредо.
Мы стали изучать материалы по холокосту, и для этого я решил пригласить несколько рассказчиков. Я знал, откуда позвать гостей: из дома для престарелых, где жила моя бабушка, и с работы моей тети – из еврейского центра реабилитации для пожилых.
К нам в класс пришли люди, пережившие холокост. С сильным акцентом они рассказывали о том, что происходило в концентрационных лагерях. Ребята слушали о сжигании книг и домов, о расстреле целых семей. Они смотрели на выцветшие от времени фотографии детей с пустыми лицами.
Все мы были тронуты до слез. Мы не просто выполняли программу по чтению; мы узнали, что такое человечность. Старые белые люди, молодые черные люди – все они были примером жизнестойкости.
Один из моих учеников задал вопрос огромной важности – и шокирующе откровенный.
«Почему вы все еще хотите жить?» – спросил он нашего гостя, родители и сестра которого погибли в газовой камере.
Нам открылась возможность обсудить, что объединяет нас как человеческих существ, несмотря на все различия.
«Если бы я не жил, я бы многого лишился, – ответил этот человек. – Мне выпало столько боли, но я никогда не терял надежды. Я пережил своих мучителей. Я сам построил свою жизнь, я добился успеха в печатном деле, у меня трое детей и семеро внуков, которые живут прямо здесь, в Нью-Йорке. Не имеет значения, что происходит; всегда есть надежда на перемену к лучшему, если вы не сдаетесь».
Это было именно то, что требовалось услышать моим ученикам: никакие обстоятельства не будут длиться вечно.
Некоторые учителя открыто выражали недовольство успехами моих ребят, которые в этой школе прочно занимали последние места. «Из-за вас мы плохо выглядим, – любезно объяснил мне один коллега. – Ходят слухи, что вы подкупаете детей, чтобы они ходили на уроки». И чем же, фастфудом? Купленным на мою более чем скромную зарплату?
С самого начала работы в школе я понял, что меня считают выскочкой. Вас всегда будут клевать, и не обязательно по какой-то причине. Поднявшись над толпой, вы рискуете свалиться с небес на землю.
Я также понял кое-что насчет коррупции. Когда мои ученики выиграли Научную Олимпиаду, лидер демократов Бронкса Стенли Фридман, один из самых авторитетных политиков в округе, пришел, чтобы сфотографироваться с нами. Он сказал, что впечатлен тем, как я выучил этих детей.