Через несколько кварталов, на другой стороне от железной дороги, раскинулся парк Св. Марии. Он был разбит сто лет назад и задуман как кусочек рая посреди города. Дорожки, выложенные гранитными камнями, петляли в зеленых зарослях.
Теперь этот бывший оазис превратился в магазин под открытым небом. Под ногами хрустели шприцы и ампулы. Каждый день мусоровозы вывозили отходы от употребления и продажи наркотиков.
Подходя к школе, я краем глаза заметил движение на верхнем этаже. Внезапно из открытого окна вылетел стул и, изящно перелетев через улицу, шмякнулся об асфальт. Какое-то время он катился и подпрыгивал, пока не остановился. Это была какая-то сюрреалистическая сцена, словно замедленная съемка в кино. Парень, выбросивший стул, молча скрылся в окне. Никто не вышел, чтобы узнать судьбу стула. Единственная машина объехала его, даже не притормозив.
Может быть, во мне говорил юношеский задор, а может, мне просто нужна была работа, но первое впечатление не отпугнуло меня. Наоборот, я решил, что такова сейчас норма. Я вошел в здание школы и нашел директора, скрывавшегося в своем кабинете. Даже не посмотрев на меня, он снял телефонную трубку, сказал несколько слов и вскоре уже представлял меня будущему непосредственному начальнику. Когда мы с ним сели в лифт, чтобы подняться на пятый этаж, лифт вздрогнул и намертво застрял. Открывшиеся дверцы представили нам внутренности древнего здания. Мой начальник выглянул наружу и без тени иронии произнес: «Хм, что-то не похоже на пятый этаж».
Я сразу понял, что это беспроигрышный вариант. Требования были такими низкими, что на роль учителя подошел бы любой живой человек. В 1984 году в старшей школе Южного Бронкса учитель должен был всего лишь отметить карточку учета рабочего времени на входе и выходе; ее даже не нужно было штамповать! Когда мой начальник спросил, в каком объеме я изучал математику и естественные науки, я ответил, что в старших классах посещал уроки по этим дисциплинам. Вообще-то я неплохо сдал государственный экзамен по биологии.
«Отлично! – сказал он. – Вы прекрасно справитесь!»
Не сходя с места, я принял его предложение преподавать все предметы в коррекционном классе для детей с отставанием в развитии примерно за 9 тысяч долларов в год. Я понятия не имел, во что ввязываюсь.
В самый первый день в школе помощник директора привел меня к классу и поставил перед дверью. «Вот ваши ключи от класса, от учительской душевой и мел», – сказал он. Кроме того, он вручил мне список учеников пятого класса.
«Подождите, сколько продолжаются уроки?» – спросил я, пытаясь удержать рассыпающуюся коробку с 20 кусочками мела, которыми мне предстояло писать на разбитой доске.
«С наилучшими пожеланиями, удачи!» – крикнул он, убегая. Вот вам, пожалуйста, ожившая настольная книга «Стратегии для начинающего учителя». Так я начал работать: ни документов, ни специального образования, никаких тренингов или хотя бы семинаров, никаких наставников и мастер-классов. Чтобы стать учителем в 1984 году, не требовалось ничего, кроме диплома о четырехлетнем образовании в любой области, примитивного теста и бьющегося сердца. Для меня это было то, что надо.
Делая перекличку в тот первый день, я останавливался после каждого имени, чтобы посмотреть в глаза каждому ученику и постараться запомнить его. Я был ровесником самых старших учеников, столько раз остававшихся на второй год, что они почти достигли предельного возраста для получения государственного образования. У многих мальчишек было больше растительности на лице, чем у меня. Девочки выглядели еще взрослее. Некоторые ученики только что иммигрировали в Америку и были потрясены самим фактом возможности посещать государственную школу. Другие успели изучить все входы и выходы в школе – они провели здесь много лет.
Когда я назвал имя Ванессы, то услышал смешки с задней парты. «Она здесь? – спросил я, подумав, что она, вероятно, была среди прикорнувших на партах учеников. – Может быть, ее разбудить?»
«Не волнуйтесь. Ванессу трудно не заметить, когда она здесь», – сказал один мальчик с важным видом.
Когда Ванесса впервые удостоила класс своим посещением, я услышал ее до того, как она появилась на пороге. Из-за двери послышался сердитый голос. Ванесса кричала кому-то через холл: «Что это за дерьмо, эй, ты? Я надеру тебе задницу!»
Мощный агрессивный голос исходил из щуплого низкорослого тела. Похожая на бочонок из-под виски с ручками Ванесса была полна ярости и агрессии. Почему? Потому что сегодня был четверг. Потому что солнце взошло. Ванессе не требовалась причина, чтобы ненавидеть весь мир. Она заметила, что я разглядываю ее, и тоже уставилась на меня. Подняв одну бровь, она словно говорила: «Попробуй только со мной связаться!»