Тут же она попросилась выйти в коридор, чтобы поздороваться с друзьями. Весь класс, особенно мальчики, с интересом следили за происходящим. Всем было известно железобетонное правило директора: никаких хождений по коридорам в первые или в последние пять минут урока. Удерживая детей на местах, директор пытался пресечь драки в коридорах, холлах и туалетах. Он так твердо настаивал на выполнении этого правила, что заставил меня написать расписку. Это был единственный урок учительского мастерства, который я получил на новой работе.
«Садись на свое место», – предложил я Ванессе. Она посмотрела на меня так, что другой учитель и даже некоторые ее одноклассники содрогнулись бы. Все, что угодно, могло вывести эту девушку из себя. Сегодня такой красной тряпкой была математика.
«Послушайте, Ванесса, – начал я, – может быть, с другими учителями это работало. Но не со мной. Это улица с двусторонним движением. Вы получаете ровно столько, сколько отдаете, и отдаете столько, сколько получаете. Вам нужно ходить на уроки».
«Вы не знаете, что мне нужно! – крикнула она. – Вы не понимаете меня».
«Я понимаю так: если ты хочешь чему-то научиться, то должна приложить усилия, а ты начинаешь с показательного выступления».
«Вы не знаете, через что мы прошли. Что вы знаете о латиносах? О Бронксе? Вы вообще ничего не знаете. Получайте себе свою зарплату, вы, белый! Гринго, убирайся домой!»
Вы получаете ровно столько, сколько отдаете, отдаете столько, сколько получаете.
Я не мог вступить с Ванессой в спор о своем цвете кожи, поэтому сказал: «Между прочим, ты тоже меня не знаешь». Я говорил спокойнее, чем ощущал себя, и твердо смотрел ей в глаза. Снова – уважительно, но настойчиво – я попросил Ванессу сесть. Она согласилась, и я поблагодарил ее.
Когда во время перерыва на ланч я нашел Ванессу и поделился с ней бутербродом, она была потрясена. Я не приносил еду из дома и не ел размазню в школьной столовой. Вместо этого мне пришло в голову попробовать бутерброды из соседней кулинарии. «Давай познакомимся, – предложил я. – Нам предстоит много времени провести вместе, никуда не денешься».
«Вы что, серьезно? – спросила она. – Вы даете мне половину бутерброда?» Это поразило ее больше, чем мое намерение провести с ней перемену. В районе, где дети счастливы получить крошки, половина бутерброда с хорошим сыром, ветчиной и майонезом – такой бутерброд называют «золотым стандартом гетто» – была равносильна золотому дождю.
Позже, за многие и многие обеденные перерывы, я узнал историю Ванессы. У нее был старший брат, наркоман со стажем, который поглощал все внимание матери. Ванесса решила доказать, что она ничем не лучше, просто чтобы ее тоже замечали. За внешним упрямством и жесткостью скрывались прекрасные способности и выдающиеся навыки выживания. Она рычала, как питбуль, если надо было, но могла быть очаровательной, как пудель.
Временами Ванесса проявляла признаки выдающегося интеллекта. Например, она провела изящный, полный, но очень эмоциональный и несколько ненормативный анализ причины, почему социальное жилье не оправдало себя. Она издевалась над остальными учениками, курила травку для расслабона и пугала других учителей скверным характером. Я знал, что она, как и многие другие ученики, периодически останавливалась в туалете по дороге в класс и заглатывала бутылку алкогольного напитка. Потом от нее пахло сладким, и она ходила как сомнамбула. Эта дешевая сладкая смесь сока с вином рекламировалась так агрессивно, что мои ученики называли ее «наркотик для гетто». Дешевле молока и сока, в бутылках всех цветов радуги, он был частым гостем на обеденных столах учеников и делал для них школу более терпимой.
Ванесса даже не думала готовить уроки и выполняла только те правила, которые ее устраивали. Однако чаще всего мы с ней ладили. Иногда она готовила класс к моему приходу. Ванесса была природным лидером, могла успокоить шум одним взглядом или пробудить интерес к уроку умным вопросом. Когда она старалась, все вокруг тоже были в ударе.
Как учитель-новобранец я понятия не имел о педагогике. От меня требовалось отстоять урок перед классом. Это было не очень трудно, тем более что в подвале я обнаружил учебники по естественным наукам. Большинство из них было написаны в 50-х годах. Как-то мы читали учебник вслух в классе, когда один мальчик поднял руку и сказал: «Однажды человек полетит на Луну».