— Добрый день, уважаемая хозяйка, извините за вторжение, мы тут спрятались у Вас от дождя, надеемся не стеснили Вас своим присутствием. — Сказала я, зная, что эта душечка испытывает восторг от нашего появления.
— Добрый день, дорогие гости! Я Вас так долго ждала! — Проворковала эта чудесная представительница земноводных. Тедань медленно развернулся, так как стоял спиной и также медленно поклонился. Гуанмин последовал его примеру и тоже поклонился. А я решила быть вежливой и представиться:
— Моё имя Зэнзэн, это мой брат Гуанмин, а это наш друг Тедань. — Парни снова поклонились, когда я называла их имена, а жаба если бы могла, наверное улыбнулась ещё шире, хотя и так улыбка была такой, что напоминала оскал, но от неё исходили такие теплые и добрые эмоции, что в её намерениях не было сомнений, она источала каждой искрящейся капелькой слизи благодушие и радость.
— А меня зовут Веики. Пойдемте скорее. — И она развернулась попрыгала обратно вглубь пещеры.
— Что ж, я думаю нам следует отправиться за этой изумительной жабой. — Сказала я, пока Гуанмин с Теданем пребывали в задумчивом удивлении. — Здешняя обитательница очень добрая, и она правда рада нашему появлению. — И я направила свое кресло по следам хозяйки пещеры.
Тедань
Зэнзэн так уверенно и смело отправилась за здешней обитательницей, что нам не оставалось ничего кроме как последовать её примеру. Пещера, чем дальше мы шли, становилась всё просторнее и просторнее. Когда же мы достигли места обитания сего удивительного создания, нашему изумлению не было предела. Коридор пещеры вывел нас в огромный зал, в центре которого было розовое озеро, на берегу которого сидело приблизительно 20 жабёнышей, таких же лиловых, как и их мать, только вот у них были ещё трепещущие крылышки. Они очень трогательно вращали своими выпуклыми глазами и излучали радужное сияние своими крылышками. На этом милота заканчивалась, и начиналась суровая реальность, сразу было понятно, что все они (обитатели этих пещерных стен) в ловушке. Жабёныши не могут взлететь и двигаться, а их мать может двигаться, но не может прикоснуться к своему потомству. Как только она приблизилась к ним, словно невидимая стена выросла и стала преградой, все дружно печально вздохнули, они от безысходности, а мы от сочувствия, к этому чудесному семейству. Я первым решил нарушить тишину:
— Наверное бестактно Вас спрашивать, что с Вами произошло. Но иногда чтобы помочь, нужно знать все обстоятельства произошедшего.
— Вы правда решили мне помочь? — С надеждой в голосе спросила жаба, и тут же сама себе ответила, — значит пророчество верно.
— Что за пророчество? — Спросил Гуанмин.
— Пророчество гласит: «Прийдут вершители судеб, и исправят ошибки прошлого. Их будет трое: два юноши и девушка, и они возвратят на свои места порядок вещей…»
— Что?? Какой ещё порядок? — Снова заговорил Гуанмин. — Мы тут только ради моей возлюбленной Нингонг, и никакой порядок никому возвращать не намерены, мы ничего не нарушали! Значит и не нам восстанавливать! — Гневно закончил он.
— Брат, не будь так импульсивен, и поспешен в решениях. — Спокойно провозгласила Зэнзэн. — «После обрезки масляная лампа становится ярче. Истина становится понятнее после обсуждения». Возможно, помогая этой замечательной семье мы обретем знание, которое в последствии поможет нам удачно справиться с не простыми решениями относительно нашей общей беды.
Глава 11
Цзыньхуа
Во время, отведенное мне милостивыми Богами принято родителями нарекать своих отпрысков, так как они посчитают нужным. Я всегда злился на своё имя «планетарного масштаба», нет не на родителей, а именно на имя, но обида за такой родительский подарок сидела глубоко в моём сердце. Братья не раз подшучивали на до мной, и я всегда старался сгладить эти неуместные шутки своим молчанием. Лучше бы ответил, наверное, было бы легче, и меньше бы копилось жалких неуместных эмоций в моём глупом сердце. Но, когда беда постигла нашу семью, и мать осталась лежать бездыханной, лишь тогда я осознал всю ничтожность и бессмысленность моей обиды. Да хоть чабанем бы называли (подносом), только бы мать была жива, и дарила всем свою чарующую улыбку. Братья ушли, а я остался возле тела матери, я очень хотел, быть рядом, когда она очнется, извиниться перед ней, за все те моменты, когда не справедливо копил обиду в сердце и не уделял должного внимания, не проявлял заботу и понимание, отказывал в общении, замыкаясь в своих неконструктивных мыслях. Я сидел погружённый в раздумья, смотрел на мать, вспоминал её живой любящий взгляд, и я подумал, вдруг если буду говорить с ней, душа матери услышит меня и вернется. Слова сами сложились в строки: