Осторожно запускаю край между страниц. Несмотря на мою аккуратность, некоторые волокна разрываются, и мелкие хлопья многовековых чернил летят на пол. Процесс кропотливый, но, в конце концов, я в состоянии разделить их с минимумом повреждений.
Несколько долгих минут я смотрю на записи, пытаясь понять, что они говорят. Штрихи толстые и расположены очень близко друг к другу; почувствовав головокружение, я радуюсь, что уже сижу.
Это отражение,внезапно понимаю я. Не удивительно, что у меня не получается прочесть. Встаю и, держа рукопись напротив зеркала над комодом Кайли, моргаю, пока слова не становятся понятными. Она написана на языке, который современные ученые назвали бы Средневерхнемецким языком 24. Или, как его знала я, просто немецким.
«Алхимический Орден Воплощенных, – гласит она, – и его Братья и Сестры в соответствующих Ковенах, чьи Души могут Путешествовать между Материальными Началами, никогда не Отступая».
Ниже список имен, около пятидесяти, и их расположения по всему миру. И в самом низу: Кир фон Гугемхайм, Кафа 25. Серафина Эймс, Лондон.
Моя челюсть опускается. Я немедленно понимаю, что это, хотя смысл доходит до меня несколько позже.
Есть другие Воплощенные. Такие как я. Этот список был составлен около семисот лет назад, кто знает, сколько нас теперь?
И Кир держал это в секрете от меня, от всех нас – Себастьяна и Шарлотты, Амелии и Джареда. Мы единственные в своем роде,говорил он. И только у меня есть эликсир, так что вы не сможете сотворить новых компаньонов.Он был так уверен, так убедителен. Мы верили ему. Мы верили, что единственная альтернатива вечности с Киром - это быть абсолютно одиноким в этом мире.
Бесчисленная чудовищность предательства. Шарлотта и Себастьян могли уехать вместе. Даже Джаред и Амелия, при всем моем презрении к ним, могли оказаться совсем другими без влияния Кира.
Кристально ясно, почему он делал это. Одиночество – величайший страх Кира. Поступая так, он мог гарантировать, что мы никогда не покинем его.
Все еще дрожа, я вхожу на сайт книжного антикварного аукциона и печатаю детали книги: синяя кожаная обложка алхимического кодекса с иллюминированными листами пергамента 26, приблизительно четырнадцатого века, переплет в стиле восемнадцатого века, исторические неточности в оригинальном тексте, полностью рукописная. Решаю не выставлять минимальную сумму, зная, что серьезные предложения составят не меньше 40 000$. Так я смогу избавиться от всех не стоящих моего времени предложений. Ставлю аукционный таймер на четыре дня. Я предпочла бы поставить меньше, но нужно удостовериться, что Кир заметит список. Хотя в какую-то минуту я сомневаюсь, что он его найдет. Возможно, прямо сейчас проснулись все его интернет-уведомления на каждом сайте с антикварными книгами.
Ничего из этого не выйдет, думаю я, плюхаясь на кровать Кайли. Луна сразу же прыгает мне на живот, с удовлетворенным мурлыканьем погружая коготки в мой свитер. Я помню, что это, – в некоторой степени самое жесткое оружие охотника. Ловушка поставлена; остается лишь дождаться.
Так что я поражена, когда телефон Кайли вибрирует у моего бедра, не прошло и пяти минут после того, как я выставила книгу на продажу. Выкапываю его из кармана свитера и подношу к лицу. «Новое письмо», сообщается в уведомлении. Оставляя следы на экране, дрожащими пальцами открываю письмо.
Книгу хотят купить. За 50 000$.
Глава 28
– Кайли, что с тобой? – спрашивает миссис Морган. – Забыла, как чистить яблоко? И надень передник, испортишь рубашку.
Я вздыхаю, смотря на липкие кусочки фрукта в своих руках.
– Нет практики, – предполагаю я, хотя это ложь. Кулинария – навык, который я никогда не должна была приобретать. Всю мою жизнь другие люди готовили для меня.
Я внимательно гляжу на яблоко. «Помогай, давай!»– тихо приказываю ему, затем еще раз атакую ножом, желая срезать шкурку такими же длинными спиралями, как миссис Морган.
– Ай! – восклицаю я, когда мой палец соскальзывает под лезвие ножа. Ярко-красные капли крови сразу же окрашивают белую керамическую раковину.
– Ну вот... глупышка, – говорит миссис Морган, убирая у меня из рук нож и прижимая к порезу бумажное полотенце.
– Соглашусь с твоей мамой, иначе мог бы получиться крутой яблочно-кровавый пирог, – щебечет Лейла, снимая фартук с крючка. – Давайте помогу, миссис Морган.
Брайан хлопает.
– Отдаю тебе должное, Кайлз. Ты освобождаешься от работы над пирогом. Это ж надо было порезать палец. Вот так самоотдача!
Качаю головой.
– Я неспециально, – протестую я. – Дайте мне еще чем-нибудь заняться.
Миссис Морган подталкивает меня к кухонному столу.
– Просто сиди, – наказывает она мне. – Я, конечно, ценю предложение, но отказываюсь подавать на День Благодарения биологически опасные пироги.
– Биологически опасный пирог? – повторяет мистер Морган, ступая на кухню. – Звучит так, что Лейле бы понравилось. О, привет,Лейла. – Он притворяется удивленным.
– Очень смешно, – парирует она. – Это была идея Вашей прекрасной дочурки.
– Ну что сказать? Я же чудовище. – Я обнажаю на Лейлу зубы. – Ррр.
– Действительно, – отвечает Лейла, возвращаясь к очищению фруктов.
Я откидываюсь на стуле, вдыхая сладкие ароматы корицы, гвоздики и карамели коричневого сахара, смешанные с запахом готовящейся индейки. Мистер Морган садится рядом со мной и начинает очищать миску фисташек, разбивая скорлупки на две ровные половинки. Я улыбаюсь, наблюдая за ним. Я люблю эту семью, эту кухню. Я люблю, как стоят на грязном столе чашки, этот шум готовки и беседы, пятно муки на щеке миссис Морган, стереть, которую у меня нет сердца.
Луна, кажется, чувствует то же самое, мурлыча и постоянно снуя у нас под ногами.
Брайан присоединяется к Лейле у раковины и начинает резать яблоки на тонкие дольки. Они стоят очень близко, и я чувствую волну горько-сладкого счастья. Они, вполне очевидно, с ума сходят друг по другу, но Кайли никогда не позволила бы им встречаться. Полагаю, это единственный хороший поступок, который я могу причислить к моим деяниям.
Но не могу отрицать, что мне больно, когда я смотрю на них.
Не могу перестать думать о Ное – что он сейчас делает, как себя чувствует. Я уверена, в эти праздничные выходные ему приходится трудно. Не представляю его отца, на скорую руку готовящего обед на День Благодарения. Я хочу, уже не в первый раз, чтобы он был со мной здесь, на кухне Морганов. Как только минует угроза Кира, ты сможешь вернуть его,обещаю я себе.
Возможно. Возможно, он вернется. Если только до этого не влюбится в кого-нибудь еще.
Лейла как-то сказала мне, что Николь планирует пригласить Ноя на зимние танцы. Я почти умерла, услышав новости, и сразу же понадеялась, что он ей откажет. Тогда я чувствовала себя ужасно из-за своего эгоизма. Он заслуживает счастья – и девушку без шести сотен лет в качестве приданого.
Но я не могу ничего с собой поделать. Я все так же люблю его.
Сейчас мне следует знать лучше. После всего этого счастливая жизнь лишь глупая мечта. Какой у нас с Ноем может быть счастливый конец – смертный парень и девушка, обреченная жить вечно?
Но все же я пока не могу перестать в это верить. Иначе у меня больше не будет того, ради чего стоит жить.
Мою мечтательность прерывает низкий перезвон дверного звонка.
– Кайли, не откроешь? – спрашивает меня миссис Морган, проверяя индейку в духовке. Луна вдыхает пар и выражает свой интерес к готовящемуся блюду жалобным мяуканьем.
– Конечно.
Я прыжком встаю, радостная хоть что-то сделать.
Открываю дверь, за которой стоит усмехающийся офицер Сполдинг. Его глаза спрятаны за темными очками, а в руках он держит горчично-желтый конверт.
– Здравствуй, – говорит он. – Кайли, правильно? – Я киваю. – Это было на вашем пороге.