После присяги была торжественная речь, в которой командиры, помимо вываливания на головы уставших солдат кучи пафоса, сообщили приятную новость: — «Сегодня в честь принятия присяги будет праздник! Сегодня все освобождены от кухонного наряда. Настоящие повара сейчас готовят и накрывают столы, а до этого будет выдано денежное довольствие, которое можно будет потратить в приехавшем магазине. Ассортимент там, конечно, не гиппермаркета, но водка, дорогое курево, всякие шмотки, диски, кассеты, журналы и книги будут. И самое главное, сегодня после праздничного обеда все считаются в увольнении до завтрашнего утра!»
— Товарищ командир! Разрешите обратиться?!
— Разрешаю.
— А за приделы части выпускать будут?
— Конечно же…, - по рядам прокатился довольный вздох, но оказывается полковник всего лишь сделал длинную паузу, и припечатал — …Нет!!! Не забывайте, что вы заключили контракт, в котором четко указано на соблюдение секретности. Вскоре вы отправитесь на место службы, и там все согласно очереди получат увольнительные. — «Только они вам будут совсем не нужны. Ох, и нагуляетесь вы по лесу» — подумал Сергеев. — Все ясно?
— Да… — недружно прошелестело по рядам.
— Не понял!
— Так точно, товарищ командир! — теперь уже дружно ответил строй.
— Не слышу!
— Так! Точно! Товарищ! Командир! — от крика с деревьев сорвались вороны в полукилометре от плаца.
— Командуйте, капитан.
— Нале-во! Ша-агом… Арш!..
К вечеру среди рядового состава трезвых не было. Начали пить еще на праздничном обеде, благо на столе стояло вино, а потом на все полученные деньги большая часть бойцов купила в «магазине» — приехавшем огромном грузовике водки. Что пить было и пили все. Все командиры удалились, у них была своя пьянка, а солдаты были вроде как в «увале», поэтому никакого контроля за ними не было и пьянка все разрасталась и ширилась. А после этого началось веселье.
Игорь застал как раз начало веселья. До этого он отходил по естественной надобности и в стороне от пьяных криков услышал песни, доносившиеся со столов командиров. У них сегодня тоже был вечер «без чинов». Шли разговоры, рассказывали о войне — кто постарше — про Афган, помладше — про Чечню, никто не сыпал остротами и не проявлял неверия — все кто сидел за столом доказали своей пролитой за Родину кровью свою честность. Особенно запал в душу Игорю одна фраза, которую бросил один из рано поседевших капитанов: «Да… Родина нас, конечно, не забудет… Но и не вспомнит.» Иногда разговоры прерывались рвущими душу песнями, от которых тянуло пустынным жаром или холодом гор, из знакомого звучал Розенбаум и Голубые Береты, и просто те песни, которые не услышишь по радио или с телеэкрана.
«Снова сон, и солнце над Кабулом
Расплавляет металл брони.
Снова сон, и чую — сзади дуло,
И молю — Бог меня храни.
Снова сон, и перевалом горным
Мы идем в наш последний бой.
Снова сон, и вот «Тюльпаном черным»
Едет к маме Андрей домой.
Снова сон, и вижу под обстрелом
Наш Кабульский аэропорт.
Снова сон, и вот вертушки телом
Прикрывают гражданский борт.
Снова сон, и я опять тоскую
По березам, которых нет.
Снова сон, и для чего воюю
Все ищу и ищу ответ.
Снова сон, и трассеры как нитки
Прошивают наш бензовоз,
Снова сон, и нас опять кидают
Захватить чужой обоз,
Снова сон, и я в руках сжимаю
Рукоятку АКС,
Снова сон, и мысли угасают:
Ну когда же придет конец!
Что мне орден, коль нету ног!
И ушел навсегда Андрей.
Сделал все я что только мог,
И не жалей меня, не жалей.
Что мне льготы — без ног к врачу,
Если там из свинца дожди,
Если каждую ночь кричу:
Подожди, Андрей! Подожди, Андрей!
Подожди!!!..»
«Странно, — подумал Игорь, — почему песни, которые сочинялись поколениями солдат, и этими же поколениями очищались от всего лишнего и наполнялись силой, нигде не услышишь? Почему со всех сторон звучит то, что большей частью даже песней назвать нельзя?». Игорь постоял еще немного и пошел к своим. Здесь уже пели совсем другие песни. Как же различаются песни тех, кто служил и тех, кто поучаствовал, особенно это заметно тогда, когда услышишь их друг за другом. Около костра, которые разложили для сержантов, надрывалась старенькая разболтанная гитара, и кто-то гнусаво затянул:
«Пробьют часы по распорядку на обед
Идем мы строем, а впереди веселый дед
Спустил ремень, поставил миску пред собой
Чтоб обслужил, чтоб обслужил стол молодой…»
По голосу Игорь узнал Димку Федорова — Длинного Дембеля из второй роты их полка. Свое прозвище он получил за то, что, отрываясь на духах-новобранцах, превысил все прощаемые приделы и загремел за неуставные взаимоотношения в штрафбат на дополнительные полгода. По началу он пытался сорвать злость там, но был зло бит, отлежал в медсанчасти две недели и слегка поутих. Припев подхватили уже человек пять.
«Стоп, стоп, стоп, зелень
А ну-ка ложки не хватать!
На раз-два и сели! И дайте деду первым взять
Учись, малыш, чтоб масло первым получать
Тебе еще, еще две осени шуршать
Уйдут куски, ночь до рассвета коротка
Придут другие, и сразу духи зашуршат
Мы их пошлем на плац окурки собирать
Послушай череп, ты слишком рано оборзел
Ты позабыл, ты позабыл про свой удел
Ты отслужил, ты отслужил всего лишь год
Тебе положен один лишь чистый кислород.
Последний раз надену новое ХБ
В последний раз начищу кремом сапоги
И этот блеск моих начищенных сапог
Закроет рот всем офицерам на замок…
Стоп, стоп, стоп, зелень
А ну-ка ложки не хватать!
На раз-два и сели! И дайте деду первым взять
Учись, малыш, чтоб масло первым получать
Тебе еще, еще две осени шуршать»
К концу песню орали уже. Наоравшись, все приняли еще по одной, потом сразу же еще. Веселье дошло до такой стадии, когда нужны женщины, а если женщин нет, то еще выпивка или разминка. Разминка естественно кулаков. И тут Длинный Дембель, видимо вдохновленный песней, сказал:
— Б…, пацаны, а ведь весь соседний полк — духи!
Это действительно было так. Если их полк понабирали в основном из дисбатов, завсегдатаев гауптвахт из срочников, то соседи были набраны с бору по сосенке. Были там и срочники — их просто приказам перевели в эту часть и автоматом подписали на контракт, и дембеля, у которых был выбор, а половину вообще составляли студенты институтов различных курсов — от первого до пятого.
— Студенты, б..! — зло сказал кто-то. Студент — вообще самый нелюбимый персонаж в армии, помимо естественной зависти — он на гражданке, еще добавляется злоба на армию, офицеров, соседей по казарме, на неверных подруг — все от чего студент был избавлен. И если студент попадает в армию — то сразу становиться целью номер один для все, и, особенно, для «дедов».
— Эх… А пойдемте их е…м? — предложил кто-то.
— Ну да, сбегутся офицеры, выдадут наряды на парашу…
— Какие офицеры? Они все пьяные.
— А ведь точно! Давай, пацаны, ща допьем и дадим им п. ды!
— Только не забывайте — что мы плац топтали, а они рукопашкой два месяца занимались, — попробовал остановить их Игорь.
— А ты что, приссал? — спросил кто-то из компании.
— Кто сказал? — спокойно встал во все рост Игорь. Все слегка притихли. Игорь серьезно поставил себя в их полку, многие задиры отлеживались в палатках по несколько дней после «разговоров» с ним. И уж что-что, а его храбрость, его умение драться никто не ставил под сомнение.