Как же ей когда-то хотелось стать такой... Но у полины точно получится. Не может не получиться.
Приписывая свои мысли другому, теряется смысл коммуникации. Трудно узнавать что-то новое, ведя диалог с самим собой, если не шизофреник. Каждый зажил своей отдельной жизнью, делая вид, что все чудесно. Скандалы и выяснения прекратились. В этом доме было много любви, но семья все равно продолжала болеть хронической немотой.
Зоя радовалась настоящему женскому счастью - жизнь стала спокойной, предсказуемой, стабильной, как у всех. Женя мыслил по-мужски и стратегически - как раздобыть деньги и провиант. Полина закрывалась в своей комнате в наушниках редкими вечерами, которые проводила дома. Она ни разу не усомнилась в маминой любви, но разве этого достаточно, если с тобой не разговаривают?
Мужчина через несколько лет стал промышлять недвижимостью, поэтому
смог обеспечить достойную жизнь и Зое, и Поле, и кошке, собаке у родителей. Животных в конце концов поселили вместе на даче - питомцы не ссорились, так как пес был глухим, а кошка на старости ослепла. Недуги сближают даже врагов.
Умерли звери в один день - кошка ушла по-английски и больше не вернулась, собака усопла у двери туалета на улице.
Семья часто переезжала с квартиры на квартиру, постепенно повышая комфорт бытовых условий. Все бы ничего, но заработки были нестабильными и Зоя не упускала возможности ткнуть кормильца носом в непостоянство. С течением времени стало не по себе в состоянии, когда все хорошо с мужчиной. Тянуло, муляло, жало и хотелось ущипнуть или поцарапать. Трудно долго сохранять эйфорию женщине, которая привыкла к мордобоям, ругани и вони засохшей к утру мочи на велюровом диване в гостиной, где опочивал алкоголик. Нужен был гвоздик, чтобы ухватиться и нести крест страдалицы. И женщина его нашла:
- Мог бы и нормальную работу найти!
- Чего ты?
- Та надоело, что все на мне, - Зоя гордо и демонстративно устало закурила сигарету.
- Как на тебе? Я что, ничего не приношу?
- А что ты приносишь? Раз в год?!
- Ну и что? Ты каждый день еду в свой офис готовишь и получаешь зарплату. Я раз в год дом строю и продаю его. Какая разница? - мужчина вежливо старался не накалять.
- Разница в том, что ты не мужик! Мне каждый месяц деньги нужны.
- Та ты б и сегодня в своей квартирке жила в задрыпанном парадном, если бы не мое "раз в год"!
- Я ее сама заработала! А что ты заработал? Где твое жилье? Тоже мне, "дирехтор"! - Зоя тыкала мордой мужчину, не желавшего работать ни на кого, кроме себя. Женя же не нуждался в помощи, коррекции и внешнем руководстве. В молодости заработал состояние на пошиве меховых шапок, но все отдал первой жене и ее дочери, которую принял за свою. Женщина вела разгульный образ жизни, пила и дебоширила, поэтому Евгений оставил все и незаметно удалился, подав на развод.
Зоя командовала, а Женя, не вынося унижений, удалялся на улицу пить пиво в одиночестве. Потом водку. Через несколько лет - каждый день и уже не выходя из дома. Крест страдалицы получил аргументированное подтверждение.
- Она снова ушла из дома! - вопела в трубку женщина сестре, приютившей беглую племянницу.
- С ней все хорошо. Накормлена, я ничего не спрашивала.
- Что ей не так? Я же волнуюсь! - Зоя неистово орала в трубку, как будто Вера виновата, что племянница раз в три месяца сбегает из дома и живет у тетки.
- Сказала, что хочет побыть одной.
- Что значит одной? Я ее мать, она должна сидеть дома и учить уроки!
- Она их учит у меня.
- Почему мой ребенок убегает к тебе? Я что, черт какой-то?
- Не знаю. Главное, в притоне не живет. Полдня сидела на лавке под подъездом, ждала пока вернусь с работы.
- Настроение нормальное? Уроки поучила?
- Та поучила, Зоя.
- Я ее не била никогда. Даже не наказывала. Помню, раз шлепнула по заднице. Она с подружкой малая в магазин пошла, то три часа не было. Я в халате зеленом и тапках по району бегала, искала. Как увидела - не сдержалась. На том и все. Видно пороть надо было.
- Сестра, не глупи. Боль никому мозги еще не вылечила. Ребенок вырастет, научится, сумеет, а обида останется. Побудет пару дней и вернется.
У Верочки на кухне пахло голландским сыром с вишневым вареньем и гостеприимством. В доме тетки Полю ждали, даже когда приходила не вовремя. На плиту мгновенно водружался большой белый чайник для белого чая, который тетка заваривала для любимой племянницы строго по рецепту. Из холодильника доставалась ветчина, несколько сортов колбас, огурцы и сливочное масло в специальной посудке с крышечкой, чтобы не обветрилось. Вера доставала свежий батон и устраивала поздние чаепития с Полей, которой рассказывала о новых рецептах блюд, больной диабетом соседке, парнях из юности и просила совета в выборе лука на завтра - к батистовой молочной блузе лучше строгую черную юбку-карандаш, или шифоновую до пяток коричневого цвета. Но главное, ничего не спрашивала.
Ежедневно тетка давала Полине деньги на обед и такси, в случае крайней необходимости. Та складывала купюру в подростковую лакированную молочную сумченку, давно отсталую от школьного ранца, но модную среди девочек в начале пубертата, и покупала сигареты, салат из капусты на обед и сладкий чай. Между полноценным питанием и сигаретами Поля выбирала стройную фигуру. День начинался рано утром в семь, а уроки в колледже заканчивались в шесть. Вечером девочка, пошатываясь от усталости и голода, возвращалась к тетке и задавалась одинаковым вопросом: "Зачем мне туда ходить, если не хочу быть юристом?" День сурка длился целый год, пока Полина не бросила колледж, перейдя в обыкновенную школу за домом, чтобы хоть как-то получить аттестат.