Мамы дома не было. Что вообще происходит? С этим человеком она виделась и раньше, однако в роли маминого водителя. Мужчина помогал покупать на рынке продукты и возил маму на приемы к иностранцам и политикам, напивавшихся на приемах в усмерть. И вдруг рано утром Евгений сидел в их квартире на их диване и щелкал пультом каналы их с мамой телевизора.
- Мама, кто это? - вопрошала дочь.
- Ой, а то ты не знаешь, - Зоя нелепо пыталась скрыть смущение, не зная как объяснить 13-летней девочке, что влюбилась.
- А почему он ночует у нас?
- Так удобнее.
- Ему на работу от нас ближе или что? Когда он уедет к себе? - не унималась Поля.
- Есть будешь?
- Та не хочу я!
Полина возненавидела Евгения с первого дня. Девочку волновало, почему мама перестала спать с ней и променяла на какого-то мужика. Зоя же, изголодавшаяся по мужскому теплу и человеческому отношению, забила на дочь в принципе. Они мало разговаривали, и Поля в основном проводила время в своей комнате.
- Ты поела? - мама забирает тарелку с остатками пюре и куриными костями.
- Да.
- То что сидишь? Поела - иди к себе! - недовольно фыркнула мать, желая уедениться на кухне с любимым.
- Спасибо, - тихо ответила Поля и вышла.
- Зачем ты так? - спросил Женя.
- Что такое? Поела - пусть идет и учит уроки!
- Никогда так не делай. Это очень обидно. Она в своем доме.
На следующий день девочка поставила на прикроватной тумбочке фотографию мамы с сотрудником, чтобы вызвать ревность Жени. И делала так каждый день, пока мама не порвала фото.
Поля вела себя как истеричная дурочка, заслуживающая ремня - демонстративно игнорировала попытки мужчины вступить в диалог, выбрасывала его вещи из окна и в лицо кричала, что ненавидит.
Однажды после приготовленного Полей ужина, на тарелке Жени остался кусочек неперетертой картофелины. Это стало последней каплей, и та взбесилась:
- Что? Та ты обязан был выжрать и вылизать тарелку! Сидишь тут днями, пялишься в телевизор, пока мама не прийдет и не накормит! Пузо отрастил, хоть бы раз футболку надел! Кусок картошки ему в горло не полез! А как с мамой в комнате закрываться на ночь, то ничего тебе в горле не муляет? - вопела Поля на весь дом от обиды, что мама ей больше не принадлежит.
- Хватит! Я так не могу, - мужчина вышел в коридор и начал собирать вещи.
- Не надо, она не соображает! - Зоя вцепилась ногтями в шею любимого, словно предупреждая, что задушит, если тот посмеет ее бросить.
- Нельзя так! Ну не вышло, ну бывает. Я не буду делать ей больно.
- Что ты творишь? Зачем ты так? - мама прибежала к дочери.
- Ты не любишь меня!
- Дурочка! Что за глупости? Я просто хочу быть счастлива, как ты не понимаешь?! Он хороший человек! Он тебе к празднику свитер подарил, а ты даже не поблагодарила.
- Ах, это он купил? - Поля достала кофту из шкафа и побежала к Жене. - Забирай свои тряпки и убирайся к черту!
- Прекрати немедленно! - мама отобрала свитер у дочери и схватила за руку, которой девочка лупила изо всех сил мужчину.
- Пусть уйдет, тогда прекращу! - вопела Поля, а Женя сидел на корточках, облокотившись на комод с обувью, сжимал в руках кулек с собранными пожитками и тихо плакал.
Никто никуда не ушел. Мама провела бессонную ночь в молитвах о вразумении домочадцев, Евгений накатил сотку, а Поля решила уйти из дома при первом же удобном случае. Однако семья настолько часто меняла место жительства, что все быстро забыли о насущных недоразумениях и раз в полгода вместе паковали чемоданы и коробки с домашней утварью.
Зоина вымоленная и выстраданная трехкомнатная никак не вписывалась в рамки эволюции постсовкового сознания. Обычная квартирка, в обычном девятиэтажном доме, с обычным ремонтом, с обычными соседями и вечно не работающим лифтом. Из этой бесперспективной обычной обычности Женя всеми силами старался семью забрать.
Капремонт делался силами ЖЭКа и жильцов ежегодно. Из лифта выскабливались рядочки засохших жвачек, бережно приклееных у потолка местными подростками, которым нужно было прийти домой без запаха табака и алкоголя, но без очевидной отдушки во рту. Матерщина замазывалась синей краской, а выкрученные лампочки заменялись новыми, аккуратно обмазывались дерьмом, чтобы не повадно было вору тянуть руки к общественному имуществу. На этом капремонт заканчивался - крыши продолжали течь, трубы и мусоропровод забит шлаками. Зато запах невысохшей краски и усталость от совместной помощи вечно пьяным жэковским ремонтникам, позволяли чувствовать удовлетворение и настрой на "новую жизнь". Жизнь была старой, но настроение бодрым.
Женя купил квартиру в новом доме и перевез семью. Потом в другую. Купля-продажа превратилась в бизнес, плавно перекочевавший в строительство загородных домов. Через несколько лет в большой коробке с документами лежали договора на несколько квартир и домов, принадлежавших Зое. Та злилась на кочевой образ жизни, но маржа от реализации недвижимости говорила сама за себя. Поля колесила вместе с семьей, выхода не было.
- Какую комнату хочешь? - спрашивает мама.
- Не знаю... Красивую.
- В мебельном есть деревянные, сиреневые и зеленые стенки. Тебе какую?
- Сиреневую хочу.
- Хорошо.
Установили деревянную. Практичную. По мнению мамы, не выедающую глаза. И так было во всех отношениях - спросить и сделать по-своему.