– Что случилось? – спросил он.
– Я ужасно боюсь змей. Они повсюду.
Дзен-психиатр немного подумал и сказал:
– Боюсь, мне пора идти, но я вернусь через неделю. Я хочу, чтобы все это время вы внимательно следили за змеями, и, когда мы увидимся, вы мне подробно опишете каждое их движение.
Через неделю монахиня пришла в себя и вернулась к своим обязанностям.
– Как дела? – спросил ее дзен-психиатр.
– Я наблюдала за змеями максимально внимательно. Правда, недолго, потому что чем больше я их разглядывала, тем быстрее они исчезали.
Остается обсудить третий паттерн патогенной реакции. Если первый характерен для невротических тревожных состояний, а второй – для обсессивно-компульсивных, то третий представляет собой механизм, с которым мы сталкиваемся при сексуальных неврозах, то есть при нарушении потенции и аноргазмии. И тут мы снова (как и при неврозах навязчивости) имеем дело с попытками больного бороться, но при сексуальных неврозах он борется не с чем-то (ведь мы говорили, что невротик навязчивых состояний борется с навязчивостью); сексуальный невротик борется за что-то, за сексуальное удовольствие – потенцию и оргазм. Однако, к сожалению, чем больше человек переживает из-за своего желания, тем быстрее оно пропадает. Точнее говоря, оно ускользает от непосредственной попытки его нащупать. Потому что удовольствие не является ни реальной, ни возможной целью нашего поведения; это лишь следствие, побочный эффект, возникающий сам по себе всякий раз, когда мы практикуем самотрансценденцию, всякий раз, когда мы от души потворствуем кому-то или служим чему-то. Но как только мы абстрагируемся от партнера и концентрируемся исключительно на своем желании, нам начинает мешать наше же стремление к удовольствию. И самоманипуляция терпит крах. Путь к удовольствию и самореализации ведет через самопожертвование и самозабвение. Считая его обходным, мы поддаемся соблазну выбрать кратчайший путь и считать желание самоцелью. Однако короткая дорога часто оказывается тупиковой.
И мы снова наблюдаем, как пациент попадает в замкнутый круг. Борьба за удовольствие, борьба за потенцию и оргазм, погоня за удовольствием, форсированное гипернамерение (рис. 3) удовольствия не только лишает этого удовольствия, но и оборачивается столь же форсированной гиперрефлексией: во время полового акта человек начинает наблюдать за собой и подглядывать за партнером. А тут все дело в спонтанности.
Рис. 3
Если мы спросим себя, что могло спровоцировать гипернамерение в случае эректильной дисфункции, то выяснится, что пациент рассматривает половой акт как достижение, которого от него ждут. Для него половой акт – это некое обязательство. Еще в 1946 г.[79] я указывал, что пациент «чувствует себя обязанным совершить половой акт» и что это «принуждение к половому акту может быть принуждением со стороны собственного эго или же ситуации». Однако может исходить и от партнерши (темпераментная, сексуально требовательная партнерша). Важность этого третьего момента была не раз подтверждена с помощью опытов над животными. Конраду Лоренцу удалось заставить самку бойцовой рыбки не кокетливо уплывать от самца во время спаривания, а энергично плыть к нему, на что самец, как говорится, реагировал по-человечески: у него рефлекторно закрывались половые органы.
К трем перечисленным случаям, в которых пациенты испытывают сексуальное принуждение, недавно добавились еще два фактора. Во-первых, значение, которое меритократия придает не в последнюю очередь сексуальному потенциалу. Во-вторых, давление со стороны сверстников, то есть зависимость индивида от себе подобных и от того, что группа, к которой он принадлежит, считает модным. Подобное давление приводит к тому, что потенция и оргазм форсированно становятся самоцелью. Однако таким образом в коллективном масштабе культивируется не только гипернамерение, но и гиперрефлексия. А оставшуюся часть спонтанности у современных людей отнимают группы давления. Я имею в виду индустрию сексуальных удовольствий и индустрию полового воспитания. Принуждение к сексуальному потреблению осуществляется с помощью скрытых увещевателей, которым вторят средства массовой информации. Весь парадокс в том, что сегодняшние молодые люди позволяют себе потакать консьюмеризму, оседлав секс-волну и не замечая, кто ими манипулирует. Те, кто выступает против лицемерия, должны поступать так же и там, где порнографию, дабы не потерять своей выгоды, выдают то за искусство, то за просвещение.