• она слишком сильно полагается на статистику;
• полагается на результаты тестирований;
• слишком ограничивает себя модусом психоаналитической интерпретации.
В качестве яркого примера этого исследовательского направления я приведу работу Грейса и Грэхема, которая (что примечательно) называется The specifity (!) of the relation between attitudes and diseases («Специфичность взаимосвязи между настроем пациента и болезнью»). В этой работе авторы докладывают о 127 пациентах с 12 различными заболеваниями, исследователи опросили их и затем проанализировали интервью.
В итоге они пришли к выводу, что с определенными заболеваниями коррелируют определенный душевный настрой и установки, притом что связь эта, на что намекает название работы, специфична. Выяснилось, к примеру, что общий знаменатель, к которому можно свести душевный настрой и установки всех пациентов, страдающих, например, rhinitis vasamotoria[121], диареей и т. д., в одном случае звучит так: «Пациенты не хотят думать о своих проблемах», в другом случае так: «Пациенты желают освободиться от своих проблем» и т. д. Пока мы читаем текст слева направо, то есть сначала про определенную болезнь, затем про коррелирующий с ней настрой, нам не бросается в глаза то, на что мы обратили бы внимание, если бы шли не слева направо, а прошлись бы по списку сверху вниз; тогда мы заметили бы, что в списке указаны различные заболевания, список же психологических установок нередко обнаруживает почти одно и то же, как можно было заметить на примере выше, ведь ясно, что «не хотеть думать о своих проблемах», с одной стороны, и «желать освободиться от них», с другой стороны, – это практически одно и то же. Способ прочтения – вот что играет не последнюю роль при оценке результатов статистического психосоматического исследования.
Впрочем, если говорить о язве, которую par excellence[122] считают психосоматическим заболеванием, утверждение, что между язвой и структурой характера существует взаимосвязь, было строго опровергнуто Кляйнзорге. То, что глупость исследования, которое имеет одностороннюю статистическую направленность, можно побороть его же оружием, то есть с помощью статистических данных, можно проследить из работы английского автора Келлока, который сравнил детские переживания (в травматическом эффекте которых столь многие убеждены) 250 пациентов с язвой и 164 здоровых, при этом не обнаружилось ни малейшего различия между ними[123].
Что касается направления психосоматического исследования, которое слишком уж опирается на результаты тестирований, обратимся для примера к работе отделения стоматологических патологий одного бостонского колледжа.
Результаты этой работы гласят, что между невротическими тенденциями и зубным кариесом наблюдаются примечательные взаимосвязи. Этот результат получился после тестирования – всего! – 49 человек.
В этом случае нам кажется уместным задаться вопросом, в какой степени отдельные методы тестирования в принципе надежны. Еще Манфред Блейлер предупреждал о переоценивании роли тестирований в клинико-психиатрической области. Что касается, в частности, клинической психиатрической диагностики, Рихард Крэмер полагает, что умелая диагностическая беседа в общем дает такой же результат, как работа с тестированием. Но только не надо воображать, будто такие беседы должны длиться бог знает сколько времени и что их можно проводить лишь в стационаре. Ланген добился на основании точных статистических исследований доказательства, что заключительный диагноз после продолжительного периода наблюдений в 80 % случаев с психозами совпадал с первым впечатлением, которое пациент произвел на своего врача, а с неврозами – даже практически в 100 % случаев.
Однако существует и принципиальная граница тестирования. Она проявляется там, где, например, предпринимается попытка – как это действительно случалось – с помощью этого исследования выяснить, насколько интенсивно у определенного пациента проявляются тенденции к самоубийству. Это не помогает психиатру ни теоретически, ни практически, ведь интенсивность тенденции к самоубийству в конкретном случае вовсе не является релевантной; гораздо важнее то, какие выводы соответствующий пациент делает из данной тенденции, из своей тяги к самоубийству или своего навязчивого суицидального желания; одним словом, какую позицию он занимает как духовная личность по отношению к тенденции к самоубийству как к психологически-организменному факту, как он относится к этому факту. Исследование этого вопроса с помощью тестирования приводит к ошибкам. Убивает не тенденция к самоубийству, а человек убивает сам себя. Конечно, в конце можно провести своего рода тестирование, которое служит определенным путем выявления позиции и установки духовной личности по отношению к психофизическому процессу заболевания. Мне на ум приходит предложенный мной метод, позволяющий вскрыть диссимиляцию суицидальных тенденций (см. ранее). С помощью этого дифференциально-диагностического метода действительно из раза в раз удается отделить простую диссимиляцию суицидальных тенденций от их отсутствия. Ни одному клиническому психиатру не нужно указывать на важность такой дифференциальной диагностики в конкретных случаях ввиду вопроса о необходимости помещения пациента в закрытое лечебное учреждение или, если он уже там находится, о его выписке.
123
Только недавно Шарх и Хантер (“Personality Differences Between Randomly Selected Migrainous and Non-Migrainous People”, Psychotherapy: Theory, Research and Practice 16, 297, 1979) на случайной выборке пациентов доказали, что никаких личностных различий между теми, кто страдает мигренью, и теми, кто ею не страдает, обнаружить не удается, а это опровергает этиологию, которой придерживаются психоаналитики («самонаказание за враждебные порывы» и «вытесненный гнев»). Это мнимое различие, как это показали Кидсон (Kidson) и Кохрейн (Kochrane) на случаях гипертонии, и при мигрени можно объяснить тем, что у людей, находящихся на лечении, изначально (и это доказывается эмпирически!) присутствуют невротические черты характера.