Обратимся теперь ко второму случаю, также нетипичному, но в том смысле, что при наличии синдрома 3 (тетаноидная группа) терапевтический эффект наступил благодаря терапии, показанной в общих, типичных случаях базедовидных псевдоневрозов, а именно благодаря назначению дигидроэрготамина.
Маргарет Ш. (Клиника неврологии, амб. 3641/1953 и стац. 677/1953), пациентка 39 лет, утверждает, что уже много лет страдает от усиливающегося страха, который настигает ее в замкнутых пространствах; также не переносит тесную одежду. Четыре недели назад стоматолог сделал ей инъекцию, на которую она отреагировала сильной тревогой; у нее началось усиленное сердцебиение, которое впоследствии не прекращалось даже после того, как врач назначил ей такие средства, как хинин, дигиталис, люминал. В заключение пациентка жалуется на ощущение сдавленности и комка в горле. Поскольку последний по привычке часто трактуют как истерический, мы сами придерживаемся мнения, что диагностически его нужно оценивать в тетаноидном направлении – точно так же, как чувство стеснения и сдавленности: наши пациенты обычно говорят о невозможности вздохнуть.
Что же касается данного случая, здесь действительно было обнаружено подозрительное соотношение кальция и калия 20,7: 8,8, свойственное тетаноидным заболеваниям, а основной обмен составил +4 %. Это дало нам полное право предположить наличие поражения, которое можно отнести к группе тетаноидных скрытых вегетативных и эндокринных функциональных нарушений, и, как следствие, мы назначили медикаментозное лечение кальцием, но добавили к нему миоскаин Е. Однако все эти лечебные мероприятия не привели ни к какому терапевтическому эффекту. Зато обнаружилось, что препарат DHE 45 работает очень хорошо. Примечательно, что пациентка непосредственно после каждой инъекции на протяжении получаса чувствовала себя ужасно уставшей, даже жаловалась на головокружение и тошноту. Если бы дело было лишь о суггестивном действии, в данном случае аутосуггестии, то пациентке пришлось бы ожидать дальнейшего ухудшения. Однако об этом не было и речи, и ее объективное состояние вскоре улучшилось, в том числе ее перестала беспокоить тахикардия.
Дополнительно пациентка проходила логотерапевтическое лечение, которое – опять же с помощью метода парадоксальной интенции – было направлено, в частности, против страха ожидания. Когда пациентка пришла к нам, она находилась в состоянии сильнейшего тревожного возбуждения, потому как боялась сойти с ума. На различные симптомы, которые мы трактовали как функциональные расстройства (в нашей терминологии), пациентка реагировала психотофобией. Здесь мы не могли говорить лишь о функциональном заболевании, а должны были обозначить общую картину как реактивный невроз. В итоге пациентка за несколько недель своего пребывания в лечебном учреждении полностью избавилась от своих симптомов, и они не беспокоили ее все годы, прошедшие с момента лечения у нас в стационаре.
Мы намеренно отобрали два нетипичных случая, чтобы предостеречь от возможности превращения теоретической схемы в схематическую практику.
В завершение стоит сказать, что клиническая эмпирика говорит в пользу того, что псевдоневротическая агорафобия и клаустрофобия настолько специфично относятся к базедовидным или тетаноидным псевдоневрозам, что мы успешно проводили дифференциальную диагностику и устанавливали показания к той или иной целевой терапии с помощью тестового вопроса даже в тех случаях, в которых ни первая, ни вторая фобия себя не проявляли. Мы разыскиваем, так сказать, скрытую агорафобию или клаустрофобию, задавая пациенту вопрос о том, что больше повергает его в ужас: стоять посреди открытого пространства одному или же сидеть в середине ряда в переполненном кинотеатре. Уже одна такая склонность к клаустрофобии или агорафобии, которую мы можем выявить с помощью тестирования, настолько показательна для соответствующего псевдоневроза, что на основании результатов этого тестирования мы можем назначать соответствующую терапию по выбору.