Терапевт знаком с так называемым механизмом страха ожидания: симптом вызывает соответствующую фобию, данная фобия усиливает симптом, а последний укрепляет опасения пациента насчет того, что симптом вернется (рис. 9). В замкнутом порочном круге пациент оказывается в ловушке; он вращается в нем, словно в коконе. Один конкретный случай послужит нам пояснением.
Рис. 9
К нам обратился один молодой коллега, он страдал тяжелой гидрофобией. Изначально вегетативно лабилен. Однажды он протянул своему начальнику руку и при этом заметил, что сильно вспотел. В следующей аналогичной ситуации он уже со страхом ожидал потливости. Страх ожидания ее активировал, и circulus vitiosus замкнулся. Гипергидроз провоцирует гидрофобию, а гидрофобия фиксирует гипергидроз (рис. 10).
Рис. 10
Если неврозы могут происходить из замкнутого процесса, тогда терапия должна действовать подобно щипцам. Мы должны предпринять концентрированную атаку как против симптома, так и против фобии. Иными словами, смысл соматопсихической симультанной терапии должен заключаться в следующем: одна бранша терапевтических щипцов (которые могут разорвать невротический круг) должна применяться к вегетативной лабильности как к соматическому полюсу, а другая бранша – к реактивному страху ожидания как к психическому полюсу (рис. 11).
Рис. 11
На примере страха ожидания становится ясно, что боязнь приводит к наступлению того, на что она направлена. Одним словом, желание – это, как говорится, отец мысли, а страх – это мать происходящего. По крайней мере, это справедливо в отношении страха ожидания. Нередко невроз настигает человека именно тогда, когда страх ожидания овладевает картиной болезни.
2.4.1. РЕАКЦИИ, ХАРАКТЕРНЫЕ ДЛЯ НЕВРОЗА СТРАХА
Чего же человек с таким страхом ожидания боится больше всего? Прежде всего нужно сказать, что наши пациенты-невротики, по-видимому, согласны с Рузвельтом, который в своих знаменитых «беседах у камина» как-то сказал: «Единственная вещь, которой мы должны страшиться, – это сам страх». Действительно, то, чего наши пациенты имеют обыкновение бояться больше всего, – это сам страх. В таком особом случае страха ожидания мы можем также говорить об ожидании страха. Сами пациенты обычно говорят о страхе перед страхом[145]. Речь идет о тревожном ожидании повторения приступа страха, который у них когда-то случился.
Страх перед страхом представляет собой феномен потенцирования, в аналогичном виде он встречался нам при эндогенных депрессиях, которые, несмотря на свой эндогенный характер, предполагают наличие реактивного момента, но не в смысле экзогенного компонента, а в качестве реакции на депрессию как эндогенную. Необоснованная печаль такого пациента дает ему основание к еще большей печали[146].
В конечном счете то, чего боятся наши пациенты, – это не сам страх, ведь, если проанализировать их страх перед страхом, разобраться с ним досконально, поискать – буквально – его основание, которое заставляет их тревожиться, выйдет, что они на самом деле страшатся последствий тревожного возбуждения для их здоровья. Есть три первоочередные вещи, на которые направлен их страх. Они боятся из-за сильного волнения упасть в обморок на улице, потерять сознание от инфаркта или инсульта. Иными словами, за их страхом перед страхом стоит, в зависимости от ситуации, коллапсофобия – инфарктофобия или инсультофобия.
Тревожное ожидание страха
• Коллапсофобия.
• Инфарктофобия.
• Инсультофобия.
Все это дает пациенту основание к страху перед страхом. Что же влечет за собой такой страх? Из опасения перед страхом пациенты подаются в бегство от него; иными словами, они убегают от страха, парадоксальным образом оставаясь на месте. Займемся первой из характерных реакций данного типа, а именно реакцией в виде агорафобии. Далее приведем казуистические данные.
Мари Б. (Неврологическая поликлиника, 394/1955 и 6264/1955). Пациентку лечил доктор Коцоурек, он же зафиксировал историю ее болезни. Мать пациентки страдала навязчивым мытьем. Она сама уже 11 лет состоит на лечении из-за вегетативной дистонии. Несмотря на это, ее нервозность усиливается. В истории болезни мы видим приступы сердцебиения; их сопровождают страх и «ощущение, похожее на обморок». После первых приступов сердцебиения и страха установилась тревога по поводу того, что это все может снова повториться, из-за этого у пациентки тоже учащалось сердцебиение. Особенно она боялась потерять сознание прямо на улице или что у нее случится удар. К страху ожидания присоединились навязчивые наблюдения, то есть пациентка все время следила за своими симптомами, например, постоянно проверяла свой пульс. Семейная жизнь пациентки расценивалась как хорошая. Объективно наблюдались увеличение щитовидной железы, тремор и дрожание век.
145
Существует не только страх перед страхом, но и стыд перед страхом. В одном известном нам случае пациент стыдился своего страха, потому что не мог понять, как он, будучи «таким верующим», был таким боязливым. В действительности его боязливость не противоречила его набожности, но говорила о гиперфункции щитовидной железы.
146
С аналогичным феноменом потенцирования мы сталкиваемся и за рамками клинической медицины. Кто из нас не злился из-за своей злости? Хансу Винкелю принадлежит заслуга последнего открытия в этой области, а именно «плохой совести на почве того, что ее нет» (роман «Неоконченная симфония», Innsbruck, 1951).