С нетерпением Позднякова ждала финальных стартов IV Спартакиады народов СССР, где должна была выступать и Прозуменщикова. Их борьба всегда приносила высокие результаты. Однако встреча подруг-соперниц на водных дорожках не состоялась. Теперь они были в одной команде — сборной Москвы, — и ради интересов коллектива Ире предложили выступить в комплексном плавании. Тренеры рассчитывали, что она в лучшем случае займет четвертое или пятое место. Но Ирина Позднякова решила не остаться без наград Юбилейной Спартакиады и завоевала бронзовые медали на обеих дистанциях комплексного плавания.
Михаил Лаврик
ИСТОРИЯ ОДНОГО БОЯ
Этой истории уже немало лет, но стала она известной совсем недавно. Рассказал ее олимпийский чемпион но боксу Борис Лагутин. Иногда память невольно возвращает человека к делам давно минувших дней, и тогда события осмысливаются по-новому, с позиции: «А как бы я поступил сейчас?»
1961 год, Белград. Дворец Мод набит зрителями до отказа. Еще бы, в нем демонстрируют красоту поединков сильнейшие боксеры континента! Десять парней в алых майках представляют советскую молодежь. Представляют в бою — ведь именно так именуется поединок боксеров!
Огромные афиши расцветили стены домов столицы Югославии. На прохожего тупо смотрели квадратные молодцы с бычьими шеями, многозначительно поигрывающие чудовищными мышцами рук в боксерских перчатках: художник, видимо, по-своему понимал бокс.
Один из плакатных молодцов удивительно напоминал лидера югославской команды Томича. Та же мощная фигура, перевитые стальными мускулами руки, тяжелая решимость в глазах. Правда, в послужном списке югослава не значилось громких побед, и специалисты не видели в Томиче серьезного противника Лагутину, бронзовому призеру Римской олимпиады. Но… ошибаются и специалисты. Они не учли одного из важнейших факторов боевой подготовки боксера — психологической настройки. Томичу как воздух нужна была громкая победа. Он жаждал не только реванша. Собираясь уйти в профессионалы, он стремился прежде всего к реабилитации в глазах соотечественников. Вся спортивная Югославия видела, как он был брошен на пол ударом Соболева. Вся спортивная Югославия должна была увидеть, как он не просто победит, но сокрушит Лагутина.
— Ты знал об этом, Борис?
— Нет, я настраивался на бой как обычно.
Жребий свел Лагутина с Томичем в первый день чемпионата. Басовой нотой гонг разметал тишину настороженного зала. Борис ждал вихревой атаки. Он ошибся в первый раз. Томич осторожно, неестественно осторожно начал бой. Борис легко уходит от неподготовленных атак, точно контратакует. Улыбаются советские тренеры. Трибуны в недоумении. Секунданты югослава спокойны. А к Борису вдруг приходит странное чувство пока еще не объяснимой тревоги. Что-то не то…
Под боксерками предупреждающе скрипит канифоль. Удар. Уклон. Нырок. Скользящие сайд-степы. И снова удар, свой, коронный, правой прямой… Все как будто получается. Борис автоматически выписывает замысловатую вязь боя, но он уже не чувствует в ней гармонии. Поединок вдруг лишился смысловой нагрузки. Томич упорно прячет ее в глухих защитах, вуалирует непонятной пассивностью в контратаках. Провоцирует?
Гонг. Пока горячо и довольно шепчет секундант, напряженно работает мысль. Разобраться в себе. Угадать правильный путь к победе. Первый раунд — боксерская ложь Томича. Но как ее опровергнуть? Решение не приходит. И опять гонг. И шаг навстречу неизвестности.
Что самое трудное в бою? Любой из опытных боксеров ответит односложно: не понять противника. Тогда приходится в считанные секунды решать задачу со многими неизвестными. И, придя к какому-то решению, пусть даже интуитивно, заставить себя слепо поверить в него, как в единственно правильное. Ибо сомнение — это поражение. Таков неумолимый закон большого ринга. Нарушившие его уходят из бокса, даже если они большие мастера.
Десять парней представляли на европейском спортивном форуме советскую молодежь. Представляли в бою. Одному из них сейчас трудно, очень трудно, и он не знал, с какой стороны это «трудно» придет. Многие его бывшие коллеги по спорту сдавались и потом, в душевой, сняв майку с гербом СССР, проклинали — нет, не себя — противника. И уходили…
Мысли сейчас как взлохмаченные волосы. Еще две минуты, чтобы расчесать и уложить их правильными прядями. Только что произошло то, чего с тревогой ожидал Борис: стальная пружина неразгаданной мысли Томича прянула и развернулась грозной атакой. Югослав раскрыл свои карты с такой категоричностью, которая не оставляла никаких сомнений в его намерениях: только нокаут! Казалось, у Томича выросла дополнительная пара рук — такой шквал ударов обрушился на Лагутина. Удары возникали из самых невероятных положений и летели так стремительно, что отголосок их слился в сплошную пулеметную очередь. Лишь выдающееся мастерство Бориса помогло ему как-то ориентироваться в этом урагане. Логика боя рассыпалась. Но теперь тем хуже для Томича. Нырок, отход — канаты обожгли спину. Черные перчатки югослава скользнули мимо, сайд-степ влево, вправо, молниеносно раз-два в голову, сухой акцентированный кросс в голову, и Томич отброшен. Вдогонку летит сильнейший свинг, и Томич уже потрясен. Борис нащупывал то решение, которое так непростительно долго, целых полтора раунда, зрело в нем.