Элай отодвинул блюдо с мясом подальше: с пекаря сталось бы сожрать чужую еду и потребовать добавки.
Алера легонько толкнула Раня в бок:
– Эльф, а эльф!
– М-м? – отозвался тот, старательно не отводя взгляда от пекаря.
Тот как раз пытался заплетающимся языком объяснить Элаю, для каких целей использовалась тахарова настойка. Элай не понимал, веселят его эти подробности или вызывают тошноту.
– Ра-ань! – сердито прошипела Алера.
Тот понял, что не отвертеться, обернулся со всегдашней улыбкой – длиннолицый, остроносый, с извечным чуть виноватым взглядом.
– Да? Что, Аль?
– Почему эльфы не женятся на людях?
Рань всегда смотрел на нос собеседника, на его ухо, в сторону – куда угодно, только не в глаза. Особенно – не в глаза Алеры. Но теперь он вскинул на нее удивленный взгляд и тут же смешался еще больше.
– Потому что у нас дети не рождаются.
Алера призадумалась, потроша мясную полоску на волоконца. Пекарь продолжал орать и колотить кружкой по столу.
– Ваша тетка говорила, что твой отец – человек. И что, тебя имбирные эльфы подкинули на порог?
– Так отец, а не мать, – принялся растолковывать Рань. – Эльфийки могут выйти за человека или эльфа, и у них родится эльф. А у нас с человеческими женщинами детей не получается. Ты что, не знала? Ты по сторонам не смотришь, что ли?
Алера пожала плечами. В Лирме было несколько смешанных семей с детьми-эльфятами, но только теперь она поняла, что не случайно во всех этих семьях людьми были именно мужчины.
– Значит, женитесь вы только на эльфийках, – медленно повторила Алера.
– На дриадах еще, – добавил Рань поспешно. – Тогда мальчики получаются эльфами, а девочки – дриадами.
Алера кивнула. С дриадами ясно, они с любыми расами паруются: своих мужчин у них нет. Про это ей было известно, хотя в Ортае почти не встретишь дриаду: между Ортаем и Даэли – целое море, да и не любят дриады вылезать из своих лесов. Сидят себе там тихонечко, растят грифонов, дружат со всякой нечистью и кружевные вещицы плетут, очень красивые вещицы, у Алеры было несколько таких.
Но у себя в Даэли, как говорят, дриады охотно принимают гостей, особенно мужчин, хотя не так уж много находится охотников нарочно переться ради этого за море и бродить по лесам, полным кусачих неведомых зверушек. И еще, говорят, у них там совсем нет городов, и даже столицы нет, одни сплошные поселения среди деревьев, а сами дриады – не мшистые и не зеленые, как бабки треплются, а вовсе даже обычные женщины, только глаза у них золотисто-зеленые и огромные… Как бы то ни было, насчет дриад можно не беспокоиться, едва ли какая-нибудь из них забредет в Лирму. Вот с Эллором и эльфийками все вовсе не так ясно!
Пекарь, судя по всему, не удовольствовался рассказом и намерился показать Элаю часть тела, на которую столь благотворно воздействовала настойка из одуванчиков. Эльф ругательно возражал и поминал бдыщеву маму, но помогало это мало. Вмешался Тахар, ловко переключил внимание пекаря на кувшин с элем.
Алера снова обернулась к Раню:
– Слушай, эльф, я тут в одном Мире встретила троих ребят – так они сказали, что имели счастье ограбить тебя на Кристаллы. Так пока Тахар и Элай не слушают – ты не хочешь мне рассказать историю, а? Мне как-то, знаешь, трудно поверить, что у них все получилось, а мы ничего не узнали.
Эльф отвел взгляд.
– Рань!
– Ну что Рань? – он хмуро покосился на ухо Алеры и вздохнул: кажется, не отстанет.
– Я не отстану, – подтвердила она.
Рань отхлебнул эля и принялся каяться:
– Я в дальний портал прыгнул, который у мельницы…
– В лесной нехоженый Мир? Один? Вот ты молодец!
– Восьмигранники найти хотел.
Алера посмотрела в потолок и одними губами сказала: «Идиот».
– Полдня там бегал. Ну и мир лесной, да, сложно там. Понимаешь, какой я был, когда к порталу вышел?
Алера только рукой махнула. Странно, что вообще вышел. Мог бы и выползти, причем не весь.
Трудно в любых новых Мирах: пока все тропы не выучишь, пока не узнаешь, где магоновы стоянки разбиты, где ящеровы кладки находятся – смело можешь из-за любого куста ожидать стрелы в пузо, а за любым изгибом тропинки можно встретить что-нибудь тупое и голодное. А когда Мир лесной, когда мало что видно за густыми зарослями – о чем говорить? Ясное дело, опасно. Понятно, что одному ходить не стоит.