- Выходи, - скомандовал плешивый охранник.
Он был на голову ниже Генри и раза в два тяжелей его. Подстраиваясь под его шаг, Генри засеменил к остановившейся рядом машине.
- Все нормально? - водитель выбрался из машины, пожал охраннику руку и смерил Генри оценивающим взглядом.
Генри узнал его, - видел с Лонарди - но не смог вспомнить имя.
- Да. Деньги привез, Ливи?
Ливи достал из кармана бумажник, отсчитал банкноты.
- Как жена, Чико?
- Скоро должна родить.
- Береги её, Чико.
- Непременно.
Они снова пожали друг другу руки, а потом Чико свалил.
- Залезай, - приказал Ливи, не глядя на Генри.
Он сел на заднее сиденье. Рядом валялась бутылка воды. Генри захотел пить, но притронуться к ней не посмел.
Ливи катил по середине пустой дороги, сбавлял скорость на поворотах и вздыхал. Приткнув машину у обочины, приказал Генри выходить. Вокруг сгрудились одинаковые пятиэтажки. У припаркованной перед Ливи легковушки заднее окно закрывал брезент. Хлопок двери прозвучал в ночной тишине, как выстрел. Положив Генри ладонь на спину, Ливи подтолкнул его к подъезду с покосившейся дверью. Разбитые ступени лестницы липли к подошвам. Лампы мигали, будто вот-вот лопнут. На втором этаже воняло тушеными овощами. На третьем Ливи щелкнул замком двери с облупившейся краской и толкнул Генри в длинный коридор. Под потолком висела бумажная люстра. На обоях стрелки целились в потолок.
Ливи провел Генри в пустую, если не считать раскладушки и настольной лампы на полу, комнату.
- Тереза, - позвал Ливи.
Маленькая сутулая женщина вынырнула из коридора, улыбнулась Генри и сцапала его руку. У нее был мелодичный тихий голос. Не задавая вопросов, она объяснила, где в квартире туалет, ванная и кухня. Принесла чистую одежду и миску супа, так густо пахнущего перцем, что у Генри закрутило в носу. Он чихнул, и изрезанные ноздри начали кровоточить.
- Ничего страшного, милый, - Тереза всплеснула руками. - Ничего страшного.
Выловив из кармана пачку бумажных салфеток, стала по одной протягивать их Генри. Она смотрела на его избитое лицо, и Генри почувствовал себя неловко. Вздохнул с облегчением, когда Ливи снова позвал Терезу. Прикрыв дверь, они исчезли в коридоре.
Долгое время Генри стоял посреди комнаты с миской супа в руках, не в силах пошевелиться. Ему стоило поблагодарить их? Или опасность еще не миновала? Он так же не мог решиться прикоснуться к супу. Он хотел пить, но бульон вызывал тошноту. Пролетевшая за окном птица вывела его из оцепенения. Глотнув из миски - слишком жирно, чтобы утолить жажду - Генри поставил тарелку на пол и присел на раскладушку. Потрогал чистую одежду, понюхал накрахмаленную наволочку. За стенкой что-то упало. Над головой послышались шаги. Вечность спустя Генри скинул кроссовки и лег поверх одеяла. Чтобы раскладушка не скрипела, он приказал себе не двигаться, он по-прежнему хотел быть незаметным. Невидимым. Несуществующим. Даже тихий звук собственного дыхания раздражал.
Ночью он несколько раз вставал, чтобы проверить дверь. И каждый раз находил её незапертой.
Утром дневной свет проник в комнату через наклейки на окне. Старые потертые, местами рванные латексные человечки, звери и домики. Не вставая с раскладушки, Генри рассматривал их, стараясь определить, как высоко взошло солнце.
На улице шумели машины, женский голос вдалеке звал Симона, смеялся ребенок. Наверху бормотал телевизор. За стенкой шумела вода. Где-то в лабиринте дома звенела посуда.
Генри вздрогнул и стиснул зубы, когда в его комнату постучали.
- Ты не спишь? Я подумала, уже одиннадцать, должно быть, ты проснулся, - Тереза заглянула в комнату. Смуглое морщинистое лицо, густые брови, черные зачесанные назад волосы. - Я нашла мазь для твоих порезов. А так же мазь для ушибов и синяков. Подумала, ты хочешь принять душ.
Она говорила слишком быстро, и Генри пришлось напрячься, чтобы сосредоточиться на смысле слов. Он давно ни с кем не разговаривал.
- Я бы хотела осмотреть твои руки, - она кивнула на сломанные пальцы Генри - он научился не обращать на них внимания. - Ещё хорошо бы перекрасить твои волосы. Розовый, - она нарисовала рукой круг в воздухе, - слишком привлекает внимание. Краска у меня есть. Но думаю, мы сделает это после обеда. Сейчас мне нужно кое-что закончить, а ты иди в душ. Ты не съел суп? Только не говори, что ты вегетарианец.
Генри помотал головой и прошептал:
- Спасибо.
- Рада помочь, милый, рада помочь, - Тереза подхватила с пола миску. - Хочешь кофе?
- Можно воды?
- Да, конечно. В твоем ослабленном состоянии, - она посмотрела на его избитое лицо, - нужно много пить. Почему я не подумала об этом вчера? Ничего тебе не предложила. Это все Ливи виноват, позвонил и предупредил меня в последнюю минуту, - она болтала и размахивала свободной рукой по пути на кухню.
Генри держался на два шага позади. При упоминании Ливи, остановился и огляделся.
- Он ушел. Часа два назад. Дела. Но ты сможешь поблагодарить его вечером. Почему ты не сказал мне вчера, что хочешь пить? Почему не сходил ночью сам на кухню?
- Простите, - пробормотал Генри.
- Не извиняйся, милый, не извиняйся.
На большом столе посреди светлой кухни лежали засахаренные фрукты. Подносы с ними стояли на подоконнике, выключенной плите и рабочих поверхностях.
- Моя подруга торгует сладостями на базаре, - Тереза бросила взгляд на настенные часы. Красная спортивная машина в центре циферблата. - Это Ливи купил. В молодости, еще до того, как мы поженились он увлекался гонками.
Тереза наполнила стакан водой из-под крана и потянулась к холодильнику:
- Со льдом?
Генри снова помотал головой и прошептал:
- Спасибо.
- Не за что, - Тереза присела около духовки, проверила вилкой запечённые груши. - В обед придет сын Марты, моей подруги с рынка, заберет сладости. А потом мы покрасим твои волосы. Хочешь попробовать?
Она кивнула на стол, где на тонкой бумаге выстроились вишни в сахаре. Генри мотнул головой.
- Сначала в душ? Отличное решение. Я положила на раковине для тебя запакованную зубную щетку и одноразовую бритву, - она проводила Генри в ванную.
Если бы не Тереза, он бы забыл на раскладушке чистые вещи. Как только он закрылся, она постучала, принесла пять тюбиков разных кремов. Помахала перед его глазами разноцветными этикетками, щебеча о синяках, порезах, дезинфекции, грибках, обезболивающем и антибиотиках.
Оставшись один, Генри прикрыл глаза и перевел дыхание. Кое-как стянув одежду, он забрался в ванную. Полоска ржавчины на дне напоминала разделительную полосу на дороге. Вместо душевой головки вода лилась из шланга. Желтоватая, но без вкуса и запаха. Труднее всего было сбрить двухнедельную щетину. Никогда в жизни Генри так не зарастал. Он порезал подбородок и щеку, а когда смыл пену насчитал на лице семь ссадин. Две свежие, губы, ноздри и неизвестно откуда взявщаяся царапина на лбу.